как если бы они были Господом Богом.
-- ПРОРОК ИЕРЕМИЯ РОЛЛИНЗ
В тот день Агнес снимала белье с веревки, когда снова услышала жужжание.
Бет отвела остальных детей к Кингам, но Иезекииль остался с сестрой. Действительно, это было к лучшему. Игра в Апокалипсис всегда вызывала у него кошмары.
— Можно мне нарвать одуванчиков на холме? Можно, пожалуйста?
Агнес заколебалась. Но после тяжелого рабочего дня предупреждения Чужака казались глупыми и туманными.
В любом случае, Пророк не вымолвил ни слова об опасности, и, конечно, не могло быть ничего плохого в том, чтобы позволить ребёнку играть. Ей было жаль Дэнни и Матильду, столкнувшихся со столькими бедами в своём мире — но, чего ещё они ожидали, живя вдали от Бога?
Ветер шумел, развевая белые простыни. Её первой мыслью было, что гудение оказалось обычным порывом ветра, проносящимся сквозь сосны, но оно становилось всё громче, всё настойчивее, и у Агнес кровь застыла в жилах.
«Ты должна держать своих братьев и сестер дома, — сказал тогда Дэнни. — Иначе они могут заразиться».
Иезекииль. Где Иезекииль?!
Она прищурилась, глядя против солнца, но так и не смогла найти его.
Вместо этого она увидела одинокого пекари — дикого пустынного кабанёнка, поднимающегося вверх по холму; он был маленьким, недавно родившимся. Что он делал так далеко от матери?
Пекари задрал мордочку, принюхался и поскакал в сторону Агнес.
Все ближе и ближе. И с каждым подпрыгивающим шагом все причудливее.
Шерсть поросёнка была колючей и бурой, но отблески заката окрашивали это существо в коралловый, медный и красный цвета. Он выглядел так, словно его окунули в лак. Красный цвет проглядывал даже в его глазах.
Потрясённая, Агнес не могла пошевелиться. Даже не могла помолиться. Пекари никогда не появлялись на людях; к тому же, бег поросёнка был неестественным, машинальным, как у заводной игрушки.
«Дьявол, — подумала она. — Выглядит, как дьявол».
Животное продолжало бежать, до жути решительно. Горло Агнес сжалось, и она даже не могла закричать. Потустороннее гудение усилилось, и девушка зажала уши ладонями. Она чувствовала, как этот звук, словно жар, волна за волной прокатывается по ее телу. Когда пекари оказался всего в нескольких дюймах, гудение переросло в оглушительный визг.
Существо отшатнулось от нее, как будто ударилось о стену. Мир замер, а пекари остался таращиться, оглушенный этим звуком.
Всего за мгновение до этого он был агрессивен и полон решимости наброситься. А теперь просто таращил глаза. Агнес подумала, что дело в гудении — звуке, каким-то образом удерживающим животное. Это было похоже на призрачную броню, плащ, который вздымался и не подпускал никакое зло.
— Святой Господь наш небесный, — вздохнула она.
Как только поросёнок отступил назад на мраморных копытах, звук сменился зловещим стоном.
Если бы не Иезекииль, они бы так и остались надолго в ступоре — красно-мраморное существо и Агнес, — глядя друг на друга во взаимном ужасе.
— Агнес? — его голос эхом отозвался где-то в горах.
«Нет, — резко подумала она, пока гудение едва уловимо парило рядом с ними. — Просто смотри на меня. Продолжай смотреть на меня».
Голова пекари повернулась, по-совиному слишком сильно. Ему хватило одного взгляда на Иезекииля, чтобы позабыть о девушке.
— Иезекииль!
Пекари стремительно набирал скорость.
Её брат оцепенел, овечка беспомощно повисла в его руке. Агнес бросилась к садовой лопате, воткнутой в землю, прося Господа дать ей сил обогнать животное.
Она не могла припомнить, чтобы когда-нибудь двигалась так быстро, но все же, тяжелое платье замедляло ее движения, цепляясь за ноги, как сеть. Наконец, она схватила лопату с земли — Боже, она убила бы сейчас за ружье! — и дико рванула за существом и Иезекиилем. Луч солнца сверкнул по спине животного, осветив его окаменевший блеск. Странный. Красный. Неестественный.
Глаза его были как пламя огня, а ноги — как тонкая медь…
Что она делает, преследуя эту красную, нечестивую тварь? Ей следовало бы позвать кого-нибудь. Ради Бога, или отца, или мистера Кинга.
И все же она чувствовала звуковую броню вокруг себя, чувствовала, что занимает какое-то святое, защищенное пространство, поэтому не кричала. В последнем усилии Агнес скользнула по траве, оказавшись между братом и больным существом. Как и прежде, жужжание усилилось, ревя в ушах девушки.
Она пнула и услышала костлявый треск, когда ее ботинок соприкоснулся с мордой. Пекари был поражен. Девушка посмотрела в красно-мраморные глаза существа, и снова, быстро, как тень, увидела страх, промелькнувший в этих сверкающих глазах.