Он боялся ее. Почему?
Существо беспомощно смотрело на нее, но Агнес не дрогнула. Она взмахнула лопатой, как охотничьим ножом, и вонзила острие между головой зверя и позвоночником.
Тот вздрогнул и обмяк.
Гудение прекратилось.
Агнес надела пару тяжелых садовых перчаток, чтобы оттащить рыжую тварь с ужасной хрустальной кожей на опушку леса.
Теперь, присмотревшись внимательнее, она увидела, что это вовсе не мех. Вирус превратил щетину в крошечные шипы, придавая ей ужасающий блеск. Неестественная туша казалась покрытой эмалью, как нечто из Книги Откровения.
На лугу Иезекииль истерически бормотал о Вознесении.
— Демон означает, что наступил апокалипсис. Нам придется отправиться в бункер. Агнес, я боюсь темноты, я боюсь…
Выбившись из сил, она бросила тяжелую тушу, которую волокла за копыто.
— Послушай меня. Ты будешь хранить это в секрете. Как свое лекарство.
Мальчик отшатнулся.
— Но Пророк…
Агнес сжала губы.
Несмотря на свои обещания, Пророк не смог защитить их. Он утверждал, что является всеведущим глашатаем Бога. Так почему же она и Иезекииль чуть не оказались подвержены этой болезни чужаков? Почему он не предупредил их о животных, выходящих из леса? Почему же именно мальчик-Чужак предупредил ее?
Что-то здесь было не так.
Кто-то лгал.
— Довольно, Иезекииль. — Погруженная в свои мысли, она снова подняла тварь за копыто.
Болезнь, вирус, гудение.
Инсулин Иезекииля — грех.
Секреты, мелочи, гнилой запах лжи.
Пекари разорвал бы Иезекииля на куски, если бы не гул. Сама по себе Агнес не смогла бы его остановить. Теперь все ее тело вибрировало вокруг ядра раскаленного добела гнева, задаваясь вопросом, как много Пророк знал об этой угрозе — ужасной, красноглазой, которая галопом пронеслась через ее луг в середине дня.
Если Дэнни говорил правду, болезнь бушевала повсюду. Если Пророк читал газету, или разговаривал с кем-то Чужаков, или даже слышал новости от Самого Бога, то он лгал своему народу. Пророк всегда говорил, что Бог укрыл их в Ред-Крике. Но если это неправда… Боже, если это неправда…
В ней вскипел гнев.
Если она и научилась чему-то, получая инсулин Иезекииля, так это тому, что если лгут в одном — могут солгать и в другом.
Так о чем ещё лгал Пророк?
— Агнес? — простонал Иезекииль. — Агнес?
На краю леса деревья прошептали ответ, который она не хотела слышать.
В ту ночь, лежа в постели, Агнес увидела сияющее красное существо, словно видение, и услышала волнующее гудение в своем сознании.
И увидела себя — но совсем не беспомощную девушку, а женщину, бегущую, чтобы пронзить копьем чудовище, защищающая себя и Иезекииля, когда Пророк не мог… или не хотел.
Она подумала о бунтарском списке законов Ред-Крика, составленном Бет. А что, если эти законы исходят не от Бога? Что, если они существуют не для того, чтобы держать их в святости, а для того, чтобы держать их в узде? Она так долго сдерживала столько вопросов. Теперь они затопили ее неудержимым потоком.
Почему ее жизнь была труднее, чем у мужчин?
Почему она всегда должна была поступать, как ей велено?
И почему жизнь Иезекииля была куда важнее для Чужаков, вроде Дэнни и Матильды, чем для его собственного народа?
Ее хорошо натренированный разум жительницы Ред-Крика попытался отгородиться от мыслей.
«Тихо, — скривился он. — Что ты можешь знать?»
Но ее душа отказывалась это принимать, после всего того, что ей пришлось сегодня сделать.
Годами она, стиснув зубы, терпела лихорадки и сломанные кости; никогда не касалась денег; посещала бесчисленные проповеди; говорила только тогда, когда к ней обращались; стирала, гладила, и безропотно заботилась о детях, соглашаясь выйти замуж, как приказано, — ради Господа, она была готова на все это и даже больше.
Но только ради Господа.
«Послушание и вера — не одно и то же», — сказала ей Матильда.
Праведная, покорная Агнес. Будущая миссис Мэттью Джеймсон.
Но вдруг Господь хотел от нее чего-то большего?
И этот звук…
— Господи, это был ты? — прошептала она в потолок дрожащими губами.
«Прежде чем я создал тебя в утробе матери, я знал тебя», — сказал Бог Иеремии в Библии, и эти слова всплыли в душе Агнес, как ответ.
Она выскользнула из постели. На крыльце мотыльки жужжали вокруг слабого света лампы, падая и умирая. Она взяла садовую лопату, решив раскрыть все свои секреты.