— Дай сюда, — рявкнул отец.
Бет замешкалась, и тогда Агнес поняла.
Она дурачилась с кем-то. Поэтому и пропадала. Это было наихудшим проступком для девушки, и Ред-Крик с удовольствием ее накажет. Когда пойдет молва, патриархи могут даже решить ее изгнать. Если же ей разрешат остаться, она станет изгоем.
Так или иначе, жизнь Бет была окончена.
«Я подвела свою сестру».
Отец прочитал записку, и на его виске запульсировала вена.
Он с размаху ударил Бет по лицу, а затем вылетел из дома, крича, что идёт за своим ружьём. Никто и не заметил, что рука Агнес закапала кровью весь пол.
Дети плакали, а Бет оцепенела и не двигалась, словно труп. Записка выпала из руки отца и приземлилась на пол.
«Бет распутничает с Кори Джеймсоном.
Гори в аду».
— Мне жаль. Мне так жаль, — шептала Бет, не шевелясь. — Теперь я буду праведной. Клянусь.
Агнес не могла говорить. Она не могла даже думать. Поэтому просто опустилась на колени и обняла сестру. Ей было плевать, что там сделала Бет. Она всегда будет ее любимой сестрой.
— Я не хотела… — бормотала Бет. — Я просто…
— Это вина Ред-Крика, — твердо сказала Агнес. — За все стоит винить Ред-Крик.
Но сестра не слышала ее, потерянная в пучине своей боли.
— 13-
АГНЕС
Ухаживайте за своей душой, как за садом.
Вырывайте, как сорняк, все мысли, что тревожат дух Божий.
— ПРОРОК ДЖЕЙКОБ РОЛЛИНЗ
Агнес никогда не видела отца таким злым.
Все утро он обзывал Бет злыми именами, сыпя словами, словно ударами, а когда исчерпал свой запас, то отказался смотреть на вторую дочь.
Эта холодность называлась отстраненностью, и сложно было сказать, как долго она могла продлиться.
Что же до Бет, то казалось, будто она медленно истекает кровью изнутри. Посуду после завтрака она мыла дрожащими, непослушными руками. И что нехарактерно, она проигнорировала близнецов, тянущих ее за юбку с просьбой поиграть в куклы.
— Тебе следовало следить за ней, — отец повернулся к Агнес. — Вы обе поститесь на воде. Три дня.
С болью в сердце, Агнес посмотрела на Бет, которая всегда была очень худенькой, и задумалась, сможет ли ее тело это вынести — не говоря уже о ее душе.
Позднее, когда Бет удалилась в ванную комнату, Сэм пристал к Агнес.
— А правда, что Бет…
— Не смей это произносить, — резко ответила та.
Его губы дрогнули от ее упрека.
— Ты же даже не знаешь, что я собирался сказать.
Сэм заслуживал какого-то объяснения, но Агнес следовало действовать осторожно.
Она положила руки ему на плечи.
— Любое из слов о плохих женщинах, которое ты услышал в церкви? Никогда не произноси их. Они более могущественны, чем ты думаешь.
«Однажды, я все тебе объясню, Сэм. Клянусь. Но сейчас пусть всё останется, как есть».
Сэм кивнул и отступил.
Хотя атмосфера в трейлере была тяжелой и напряженной, Агнес не разрешила детям играть на улице. Пекари в ярко-красной дымке продолжал будоражить ее мысли. Она достала игрушки, оставленные на дождливый день: мозаики и цветные мелки.
— Нарисуй мне что-нибудь, — дала она указание Иезекиилю, который не проронил ни слова с прошлой ночи.
Тем временем, Агнес перебрала в памяти все разговоры с Бет тем летом. Разве не срывалось с ее губ имя Кори Джеймсона слишком часто? И разве не пыталась Бет рассказать ей, и не один раз, о ее упадке веры?
Сожаления снедали Агнес. Если бы только она прислушалась к робким крикам сестры о помощи. Если бы спросила ее напрямую о ее дружбе с Кори Джеймсоном. Если бы пролистала ее дневник.
Если бы сделала хоть что-то, чтобы избавить ее от этого наказания, этого позора.
Стук в дверь привлек отца из сарая, а Агнес — из кухни.
Мэттью Джеймсон стоял на крыльце, освещаемый лучами утреннего солнца.
Шок ужасом пронзил ее до пят. А что, если Мэттью приехал жениться на ней сегодня? Что, если он возьмет ее раньше, чем она успеет подготовиться?
Ее глаза нашли Иезекииля, который еще не получил укол перед обедом.
«Заставь его уйти, — взмолилась она. — Пожалуйста, Господи, уведи этого человека отсюда».
Отец провел его внутрь, а Агнес бросило в холодный пот. В отчаянии она вглядывалась в лицо Мэттью, пытаясь угадать причину его визита.
С белоснежной бородой и морщинистым, измученным временем лицом мистер Джеймсон выглядел так, словно сошел прямо со страниц Ветхого Завета. Его глаза, пустые, как два кремня, ничего ей не сказали. В их убогой кухне его прекрасная одежда казалась нелепо неуместной.