Отец вздохнул.
— Что тебя привело, Мэттью? Может ли Агнес тебе что-нибудь подать?
— Воды, пожалуйста, — ответил он, даже не глянув на нее. — Думаю, ты знаешь, что меня привело.
Слухи быстро разлетались по Ред-Крику, и имя его сына тоже значилось в той жестокой записке — хотя Агнес сомневалась, что Кори будет наказан так же жестко, как ее сестра. Стоя у кухонной раковины, она осмелилась надеяться, что Мэттью пришел разорвать их помолвку.
Она принесла ему воду и отступила в сторону.
— Мой сын заверяет меня, что с твоей дочерью ничего не случилось. Я молился об этом, и я верю, что он говорит мне правду.
— Мэттью…
Тот поднял покрытую пигментными пятнами руку.
— Не извиняйся. Господь шлет нам испытания, но Он посылает нам и решения.
Отец молча кивнул, и Агнес ощутила укол неловкости. Хотя мистер Джеймсон говорил тихо, его голос был властным. Его воля буде исполнена, какой бы она ни была.
— Репутации моего сына нанесен большой ущерб, но я верю, что могу спасти ее, женившись на девушке. На Бет.
На Бет?
«Он не может, — лихорадочно пронеслось в голове у Агнес. — Она слишком юна».
Ее сестра ступила в дверной проем, с широко распахнутыми от удивления глазами. Агнес автоматически потянулась к ее руке, и они сцепили мизинчики. Кожа Бет была влажной и холодной.
Отец потер подбородок.
— Это очень по-христиански с твоей стороны. Но ты уверен, что хочешь взять ее в жены? В этом она не так невинна.
Глаза мистера Джеймсона переключились на дверной проем, глядя сквозь сестер, словно те были стеклянными. Агнес вспомнила сопереживание Дэнни, когда он смотрел на нее. «Ты в порядке?», — спросил он тогда, и Агнес подумала, какая горькая ирония, что она впервые ощутила мужскую доброту от Чужака.
— По моему опыту, женщины остепеняются, выйдя замуж, — продолжил мистер Джеймсон. — Им только нужна крепкая рука. Я буду рад помочь Бет избавиться от остатков ее бунтарства.
От этих слов у Агнес внутри все сжалось.
«Не соглашайся на это, отец. Не смей соглашаться».
Пока отец раздумывал, сложив руки под подбородком, Агнес молилась так сильно, как никогда в своей жизни. Бет не могла выйти замуж за этого человека. Не должна была.
В медленной, неохотной улыбке отца Агнес узнала скрученную проволоку капкана для животных, и ее затошнило. Да, он выдал бы свою пятнадцатилетнюю дочь замуж за этого холодного человека вместо шестнадцатилетней дочери, если бы это хоть немного облегчило ему жизнь.
— Как я могу тебя отблагодарить?
— Не нужно благодарности. Просто еще стакан воды.
Агнес поспешила налить ему еще один.
— А Пророк?
Джеймсон ответил:
— Я поговорю с Роллинзом. Уверен, у него будет еще одно откровение.
Отец засмеялся, и стакан воды выскользнул из рук Агнес, разлетевшись на осколки.
— Глупая девчонка, — рявкнул отец. — Что с тобой не так?
Она рискнула взглянуть в глаза Мэттью. Считалось, что он был праведным и верующим человеком; и тем не менее, он говорил о видениях Пророка, как будто они были сподручной ложью. Явным враньем.
«Я поговорю с Роллинзом. Уверен, у него будет еще одно откровение».
Пока Агнес оцепенело подметала битое стекло, мужчины пожали друг другу руки и ушли. Дверь трейлера с лязгом захлопнулась за ними, так, что вздрогнули алюминиевые стены.
Смахивая осколки, Агнес изо всех сил пыталась перевести дыхание. Теперь она точно знала: Бог не имел никакого отношения к свадьбам в Ред-Крике. Мужчины хотели того, что хотели. Вот так вот просто и жестоко. Но слова Джеймсона были еще не самым худшим. Хуже всего было то, что они смеялись.
Агнес попыталась перехватить взгляд Бет, ожидая увидеть ее возмущение. Но та выглядела бесцветной, почти прозрачной, маяча в дверном проеме, словно призрак.
Агнес больше не могла ни молиться, ни думать. Они стояли среди обломков самой ужасной лжи — а мужчины смеялись, не заботясь, что она услышит правду. После стольких лет принудительного повиновения, им было все равно, что она узнает. Они просто ожидали от нее подчинения. И прежняя Агнес так бы и поступила: похоронила это маленькое противоречие в темном грунте своей веры, никогда не вспомнив о нем снова.
Но она изменилась. Чужаки, пространство молитвы, телефон…
Девушка, которая повиновалась без вопросов, была мертва, похоронена на семейном кладбище Кингов. Только одна мысль горела в ее мозгу сейчас — яркая, как полярная звезда: