— Нет, Агнес. — Она произнесла это имя как молитву. Она могла бы поклясться, что церковь встала по стойке смирно. Прислушивалась.
И кто знает? Может, так оно и было.
— Ладно, ладно, — сказал Кори. — Пророки, безусловно, верили в свои силы… и, черт возьми, может быть, именно поэтому их власть над верующими всегда была такой сильной. Но, Бет, ты кое-что упустила.
Она отвела взгляд, потому что упустила одну деталь из своего рассказа. Учитывая его положение, она считала, что так будет лучше.
«Не нужно, Кори. Просто оставь это в покое».
— Сила Джейкоба отличалась от силы его деда, — Кори пристально смотрел на нее, заставляя чувствовать себя виноватой и немного испуганной. — Она была уникальной.
— Это не имеет значения, — сказала она в панике. — Он потерял ее, помнишь? Она исчезла.
Он приближался, как крушение поезда. Исказившееся лицо Кори и беспомощное страдание в его глазах. Он был силен, пока играл в свою игру, пытаясь выжать из нее правду, как воду из тряпки. Но теперь правда вышла наружу. Игра окончена.
— Если то, что ты говоришь об Агнес, правда… — задумчиво произнес он. — Тогда Иеремия мог слышать звезды, а Пророк — наш пророк — мог исцелять прикосновением. Он написал об этом в своей книге. — Его голос сорвался. — Он мог бы исцелить меня. Разве нет?
Бет вспомнились слова Пророка: «Сила исцеления принадлежит мне и Богу. Таким образом, я запрещаю своему народу получать лекарство из любого другого источника».
Какой жестокий закон написал Пророк, запрещая медицинскую помощь. И все потому, что он хотел почувствовать себя более могущественным… более богоподобным.
Бет никогда не видела, чтобы он исцелял через веру. Но когда люди болели, они все равно шли к Пророку за его молитвами. Она думала, что это всего лишь желание. Она и представить себе не могла, что когда-то он был способен действительно, по-настоящему избавить их от болезни. Как Иисус в Евангелии.
«Женщина умирает, — писал он в своем дневнике. — Но я положил руки ей на голову, и они засияли багрянцем, благословенным, святым цветом. Я видел, как боль исчезла из ее глаз. Ее болезнь, как демон, была изгнана».
— Нет, — мягко поправила Кори Бет. — Пророк не может исцелить тебя. Может быть, когда-то и смог бы. Но Агнес была последней силой в Ред-Крике, и она ушла.
Она не упомянула, что Агнес перестала говорить о звуках, которые она слышала. Ее сестра тоже могла потерять свою силу. Но она не могла в это поверить. Если кто и мог сохранить Божью милость, так это Агнес.
— А что, если она вернется, Бет? — Глаза Кори метались, отчаянно ища хоть малейший проблеск надежды. — Что тогда?
Она не думала, что Агнес может исцелять, иначе она вылечила бы Иезекииля. Но, возможно, она просто еще не научилась этому. Возможно, она была способна на тысячу видов чудес, если бы попыталась.
Бет вздохнула. Она не хотела думать о сестре. Она всегда подозревала, что Агнес была особенной, но полная уверенность в этом заставляла ее нервничать и раздражаться.
В конце концов, никто никогда не преподносил ей судьбу на блюдечке с голубой каемочкой. Никакие силы не облегчали ей жизнь. У нее не было выбора, кроме как бежать из бункера тяжелым путем, не было выбора сейчас, кроме как смотреть, как Кори умирает, так медленно и мучительно.
И что потом? Что она будет делать потом?
Почему Богу все равно, что с ней будет?
«Нечестно, — подумала Бет, глядя, как Кори погружается в лихорадочный сон. — Это просто нечестно».
— 33-
АГНЕС
Прежде чем я создал тебя во чреве, я познал тебя;
прежде чем ты родился, я отделил тебя;
я назначил тебя пророком для народов.
— Иеремия 1:5
Агнес проснулась посреди ночи, задыхаясь от видения того, как бункер становится красным — видение всех ее людей с твердыми, похожими на драгоценные камни шкурами, завернутыми в зараженные объятия, и они дрожат, как башня ворон. Этот образ опалил ее, опалил душу. Никогда еще кошмар не пугал ее так сильно.
Она отстранилась от Иезекииля, ее кожа покрылась мурашками. Она потянулась за рюкзаком и дневником Бет, быстро пролистывая секреты своей потерянной сестры до первой чистой странице.
Слова собирались в ее голове, как грозовые тучи.
Ручка. Ей нужна была ручка.
Она зажгла свечу и прокралась в вестибюль. Все было тихо, если не считать тиканья часов. В библиотеке, как всегда, пахло бумагой и пылью.