На кухне — экстренные запасы: сухие пайки, палатки, спальные мешки, дополнительные одеяла, рюкзаки, вода. Матильда была готова ко всему. Даже готовилась к какому-то ужасному дню, когда им придется расстаться с библиотекой.
Агнес схватила ручку из банки и села за стол, потирая руки от холода. Желание писать было настолько сильным, что руки сжимались. Оно потрясло ее, желая, чтобы мышцы расслабились.
Агнес нацарапала:
«Мне снятся человеческие гнезда. Я вижу сны так неотступно, что знаю: в них есть некое послание. Но, Боже, какое?»
Ее сердце сильно билось, думая обо всем, что она видела; обо всем, что знала.
Церковь, которую построил Иеремия Роллинс, должна была объединять людей в утешении единения. Вместо этого он оцепил их стенами страха и ненависти. Но в пространстве молитвы все было наоборот. Пространство молитвы, богатое силой взаимосвязи, было светом. Оно медленно рисовало ей портрет Бога. Только вместо мазков кисти и цвета его носителем был звук.
Держа ручку, ее рука начала дергаться и дрожать.
В Библии только горстка людей знала Бога так лично.
Все они были Пророками.
«Так вот почему я должна была сбежать? Ты спас меня, чтобы я могла быть твоим Пророком?»
Ей хотелось выплюнуть эту мысль, как кусок прогорклой пищи. Это казалось слишком жестоким. И все же с каждым днем эта вера в ней все больше укреплялась. С учётом её снов и пространства молитвы это казалось неизбежным.
Но это вовсе не означало, что ей это должно нравиться.
Она задрала подбородок к потолку и закричала:
— Ответь мне только на один вопрос: почему ты не спас детей?
Потом она уронила ручку и зарыдала.
Агнес кое-что знала о Пророках — этих страшных созданиях, оставивших тяжелые следы в Ветхом Завете. Они появились во времена кризиса, когда отношения между людьми и Богом были напряженными, и когда люди боролись с последствиями своего существования. Слыша так, как другие не могли слышать, Пророки истолковывали Божьи послания для мира.
И ещё, все они были мужчинами.
«Господи, — взмолилась она. — Ты же меня знаешь. Ты же знаешь, что я недостаточно сильна».
Потом она вспомнила, как бежала за пекари с садовой лопатой в руке. Ее живот затрепетал от болезненного, нервного страха.
— Агнес?
Она подняла глаза и с удивлением обнаружила, что Дэнни наблюдает за ней с учебником подмышкой.
— Что случилось, Агнес?
Она покачала головой, желая, чтобы он не видел ее слез.
Он придвинул к себе стул.
— Послушай, мне очень жаль. Я был совершенно не в себе, крича на Макса от твоего имени. В свою защиту скажу, что дело было не только в тебе. — Его губы дрогнули. — Знаешь, я не выношу этого парня.
На мгновение у Агнес перехватило дыхание. Мужчина никогда прежде не извинялся перед ней, и она знала, что он говорит это от всего сердца. Импульсивно она положила свою руку поверх его ладони.
— Все в порядке. Я плачу не из-за того, что ты сказал.
Он взглянул на их руки и покраснел. Но не шевельнул ни единым мускулом, и она тоже. Поразительно, как немного темноты могло подбодрить одинокий дух.
Глаза Дэнни, как всегда, внимательно следили за ней.
— Ты боишься? Тоскуешь по дому?
— У меня сердце за них болит, — призналась она. — И я боюсь.
— Что я могу сделать?
Она вспомнила расстояние, которое почувствовала между ними, когда впервые приехала сюда. Как остро она ощутила, что он всегда будет Чужаком, а она — девушкой из Ред-Крика. В мерцающем свете свечей она поняла, что расстояние было иллюзорным. Разве они оба не проснулись и не испугались посреди ночи? Разве они оба не чувствовали себя одинокими и неуверенными в будущем?
— Дэнни, — прошептала она. — Ты веришь в Бога?
Он виновато посмотрел на потолок.
— Нет. Я бывал в церкви. Но никогда не верил.
Она моргнула, пытаясь представить себе такое.
— Разве это не одиночество?
— Не совсем так. — Тени ярко заплясали на его лице. — Я верю в людей, в доброту и в важность облегчения страданий.
Агнес просияла.
— Я тоже. Я тоже во все это верю.
Он кивнул, бросив взгляд на учебник.
— Вот почему я хочу стать врачом.
Теперь она поняла, почему он не спит.
— Тебе опять приснился кошмар. О необходимости кого-то спасать?
— Если возникнет какая-то чрезвычайная ситуация, когда моей мамы здесь нет…, - она почувствовала, что его беспокойство усиливается.
— Когда придет время, ты будешь готов, — сказала она ему. — Я знаю, что так и будет.