Затем он выжидающе повернулся к Агнес и Зику.
— У меня нет водительских прав. — Она старалась не ерзать под его пристальным взглядом.
— Разрешение ученика? Школьное удостоверение?
— Нет.
Капитан пристально посмотрел на нее.
— А откуда ты, собственно, родом?
— Из Ред-Крика.
Теперь капитан переключил всё внимание только на неё.
— Какие там новости? Кому-нибудь нужна наша помощь?
Она слишком сильно сжала руку Дэнни. Помощь. Где была их «помощь» в ту ночь, когда Пророк приговорил свой народ к заточению в бункере? Где была их «помощь», когда Агнес и дети росли без образования или когда ее сестру выдали замуж в пятнадцать лет?
Она уставилась на него, настолько переполненная гневом, что не могла вымолвить ни слова.
Но вместо неё рядом пропищал Зик:
— Если ты поедешь в Ред-Крик, они тебя пристрелят.
Стоящий рядом Дэнни замер.
Капитан с трудом опустился на колени перед Иезекиилем.
— Что ты хочешь этим сказать, сынок?
Агнес напряглась, чтобы расслышать его слова.
— Они ненавидят Чужаков. Больше всего на свете.
— Понимаю. А ты ненавидишь Чужаков? — капитан резко повернул голову к Агнес. — Или твоя сестра?
— Моя сестра любит Чужаков, а я думаю, что они странные. — Он просиял. — Но мне нравятся их фильмы. Бэтмен — мой любимый.
Капитан усмехнулся и протянул руку. Зик серьезно пожал ее.
Агнес выдохнула.
— Освободите помещение завтра к полудню. — Он встал. — Вы не захотите оставаться здесь дольше этого срока.
Дэнни и Агнес проводили его до двери, и он вышел, окутанный клубами бензиновых паров. Осознав, что их руки все еще переплетены, они смущённо посмотрели друг на друга. Но у них не было времени бормотать извинения и оправдания.
Из кухни донесся душераздирающий плач матери Дэнни.
Они стояли как вкопанные, прислушиваясь, как сломалась стойкая Матильда.
Дэнни повернулся к Агнес, его лицо было искажено тревогой.
— Все должно было быть не так. Я привел тебя сюда, потому что думал, что это будет безопасно. Для тебя, для твоего брата.
Ее сердце смягчилось, потому что он снова извинился перед ней… на этот раз за состояние всего мира Извне. Она обхватила его руку обеими руками и прижала к своему подбородку. Его запах был знакомым и успокаивающим.
— Я знаю, Дэнни.
— Знаешь? — Он пристально посмотрел на нее. — Мир никогда не был таким, как сейчас. Никогда не был таким неопределённым.
Агнес собрала всю свою веру.
— Когда-нибудь он снова будет в безопасности. Знаешь, я верю в вас, Чужаков.
Дэнни благодарно, хотя и печально, улыбнулся ей.
— У тебя больше веры, чем у кого-либо из тех, кого я когда-либо встречал, — сказал он. — Я начинаю думать, что это какая-то сверхсила.
Агнес сжала его руку, но про себя подумала, сможет ли она вынести потерю еще одного дома. Заживет ли когда-нибудь рана, открывшаяся вновь так быстро.
— 39-
АГНЕС
Из среды грома Я услышал тебя.
Псалом 80:8.
На следующее утро, когда остальные заканчивали укладывать вещи, Агнес вернулась к колодцу Иеремии, чтобы попрощаться.
Чего она действительно хотела, так это увидеть маленькую девочку в Гнезде в последний раз. Но сосредоточив свою силу, она почувствовала, что члены отряда уже собрались. Она слышала каждый звук приближающихся шагов, каждое взволнованно бьющееся сердце. Они собирались сжечь Гнездо, библиотеку, весь город.
В пространстве молитвы она даже не могла ненавидеть их за это. Они тоже были Божьими созданиями.
Она прижалась животом к каменной кромке колодца и наклонилась, чтобы еще раз прочитать послание.
«Нет большего греха, чем отказаться от Божьего дара».
Агнес словно проглотила горсть горячего черного песка и заплакала.
Как ни суровы были законы Ред-Крика, они обещали, что если ты будешь следовать им, Бог всегда поддержит тебя, защитит и полюбит. Но тихий шепот говорил с Агнес, и его послание звучало совершенно ясно. Отныне Бог больше не будет ее портом во время шторма. Отныне он будет совсем другим: силой, которая двигала ею, бросала ей вызов, толкала ее даже на край пропасти.
Она читала Библию. Бог не облегчал путь своим пророкам. И далеко не один из них пожелал, чтобы никогда не был рожден.
Позади нее хрустнула ветка. Она резко обернулась.
Капитан стоял на тропинке, держа руку над пистолетом.
— Что ты здесь делаешь? Да ещё и в одиночестве?