Моя семья.
— Ты всегда был моим любимым ребенком, Кори. Что ж. Где бы ты ни был, я надеюсь, ты знаешь, что с тобой всегда будет мое благословение.
Мэттью подошел ближе, еще ближе… и развернулся.
Он их не обнаружил. Мгновение спустя она услышала его шаги, поднимающиеся по лестнице.
«У тебя всегда будет мое благословение».
Эти слова словно зазвенели в её сознании. Они звенели глубоко в открытой ране ее души — в этом гулком, пораженном горем месте.
Сэм и близнецы, смертельно больные. И Кори, умирающий на её руках…
Благословение, благословение.
Убедившись, что он ушел, Бет толкнула дверь кладовки, позволив ржавым петлям заскрипеть. В темноте, когда единственным звуком был шум крови в ушах, она подумала об Агнес, которая когда-то благословила ее.
«Я даю тебе свое благословение, Бет Энн».
Ее сестра говорила самым странным голосом — глубоким и низким, почти священным.
«Да благословит тебя Бог в трудную минуту».
Бет прикоснулась к щеке в том месте, где ее поцеловала сестра, думая, что никогда еще она не испытывала такой нужды, как сейчас, никогда не была так одинока.
Когда она убрала пальцы, произошло чудо. Ее собственные тонкие пальцы светились, действительно светились, как маленькие угольки. Вскоре цвет и жар поглотили всю ее руку. Она вдруг поняла, что не дышит.
— Боже мой, — прошептала она.
Ее рука светилась полупрозрачным красноватым светом, как будто она прижала к ладони головку фонарика и залила светом ткань своей кожи. Только никакой внешний источник не был ответственен за это сияние. Во всяком случае, Бет не видела никакого источника.
«Но я положил руки ей на голову, и они засияли багрянцем, благословенным, святым цветом», как записал Пророк в своем дневнике. «Ее болезнь, как демон, была изгнана».
В конце концов, Агнес не совсем бросила ее. Она оставила ее с этим благословением, и оно было сильным. Неужели так невероятно, что в этой церкви может произойти чудо? Неужели так странно, что сестра все еще защищает ее, даже сейчас?
Может быть. Но она слишком любила Кори, чтобы отпустить его без борьбы. Забота о нем в этой церкви была лучшим, что она когда-либо делала. Самый бескорыстный, самый любящий поступок.
Она больше не имеет права проиграть.
— Я люблю тебя, Кори, — прошептала она.
Эти слова не были правдой, пока не ударили в воздух, как спичка, и тогда, не оказалось ничего более правдивого.
Внезапно Бет почувствовала, что Бог — или что-то похожее на него — парит в воздухе. Все пространство ее сердца было заполнено любовью к мальчику, которого она держала на руках, и к своей потерянной сестре.
Разве она всегда не подозревала, что тихая, спокойная любовь Агнес была гораздо сильнее, чем ненависть всех пророков, вместе взятых?
Все, что ей нужно было сделать, это представить ее стоящей там.
Агнес.
Впервые за долгое время Бет не боялась.
Она положила свои пылающие руки на бедро Кори, на его гноящуюся рану. Она ни на что не надеялась, и в то же время, — Господи, помоги! — надеялась на нечто большее.
— 41-
АГНЕС
Но слово Его было в сердце моем, как горящий огонь,
заключённый в костях моих, и я истомился, удерживая его, и не мог.
Иеремия 20:9.
Воскресное утро. Ровно неделя прошла с тех пор, как она сбежала. Агнес открыла глаза в пещере, где они укрылись, чувствуя, что ее время пришло.
«Сегодня я могу потерять пространство молитвы. Действительно могу».
У неё внутри словно всё обмерло. Она повернулась к свету, льющемуся через вход в пещеру, мягкому и туманному после дождя. Она надеялась пройти испытание до того, как проснутся остальные.
Боже, она никогда так не боялась. Даже стоя у дверей бункера.
«Иеремия Роллинс. Я знаю, как выглядело твоё испытание».
Его захлестнуло дыхание при первом же взгляде на Сару Шайнер.
«Джейкоб Роллинс. И твою проверку я могу угадать».
По слухам, Пророк был жестоким человеком, особенно когда дело касалось его менее послушных жен.
Но для нее самой, как выглядит искушение? Какое яркое, блестящее яблоко повесит Бог на своем запретном дереве?
— Агнес? Куда ты идешь? — Сонный Зик сидел под низким потолком пещеры, крепко обняв Бенни.
— Я должна кое-что сделать, — прошептала она ему. — Одна.
Она указала на остальных, все еще спящих на известняковой земле. Дэнни подложил под спину рюкзак, а Матильда вцепилась в ствол винтовки. Макс и Джаз прижимались друг к другу, как это делали Мэри и Фейт.