Матильда теребила ручку, и Агнес напряглась.
— Милая, я не знаю, что делать с твоими звуками или с поведением этих волков. Но если ты не будешь осторожна, это пространство молитвы убьет тебя.
Ее слова прозвучали как удар под дых.
— Что?!
— Что бы ни случилось сегодня, это поразило твое сердце до небес и ударило тебя сорокаградусной лихорадкой. Ты чуть не умерла. Агнес. — Матильда не сводила с нее глаз. — Пространство молитвы… что бы это ни было, ты не можешь им пользоваться. Ты должна остановиться.
Стоп. Как она могла остановиться? Пространство молитвы было ее призванием. Божьим даром.
Но что, если это еще и проклятие?
Она читала Библию. Ничто в духовной жизни не давалось просто так. Ной приобрел ковчег, но потерял свой дом; Иеремия желал смерти, а Моисей никогда не увидел земли обетованной. Пространство молитвы могло быть даром, но кто может сказать, сколько Бог ожидает от нее взамен?
«Твое испытание окончено. А теперь возвращайся в Сион».
Она теребила марлю, обернутую вокруг руки, чувствуя несвойственное ей раздражение.
Где же Сион, эта вечная метафора? Это послание было до боли неясным.
— Есть еще кое-что. — Голос Матильды, неожиданно резкий и профессиональный, заставил ее отшатнуться. — Твоя рука. Я должна спросить, есть ли хоть малейший шанс, что ты сделала это с собой сама. — Ее глаза не были злыми, но взгляд был настороженным. — Ты когда-нибудь думала о том, чтобы причинить боль себе или другим? Очень важно, чтобы ты ответила правдиво.
Агнес обмякла.
Значит, Матильда ей все-таки не поверила.
Несмотря на то, что она видела, рациональная часть ее решила, что она бредит. Агнес могла бы попытаться объяснить, как в видении сломали ей костяшки пальцев, но какой в этом смысл? Их мировоззрение представляло собой несочетаемые осколки, куски, которые никогда не сойдутся вместе. Она будет объяснять, пока звезды не упадут с неба.
— Бог испытывал меня, — решительно сказала Агнес.
Лицо Матильды оставалось напряжённым.
— Я думала, что твой Бог был более любящим, более нежным, чем тот, которого ты оставила.
Агнес подавила смешок. Нежным! Да уж…
Но Бог был многогранен… иначе он не был бы Богом.
Она процитировала псалом:
— Он взирает на землю и приводит её в трепет, касается гор — и они дымятся.
— Мило, — наконец произнесла Матильда. — Я верю тебе. Но не заставляй меня разочароваться в тебе.
— Эй? — прокричал Дэнни. — Ты уже закончила? Мы можем узнать как она?
Матильда тронула ее за плечо.
— Ты готова?
Агнес кивнула.
Внезапно в палатке стало тесно. Зик направился прямо к ней на колени, Макс и Джаз, как всегда, сидели почти друг на друге, а Дэнни, скрестив ноги, устроился на земле у ее ног, выглядя усталым и встревоженным.
Она боялась, что напугала его… что она напугала их всех.
— Мне очень жаль, — вырвалось у нее. — Пожалуйста, поверьте, мне правда, правда жаль.
Тишина. Зик замер, обняв ее за шею.
— Жаль?! — рявкнул Макс. — Ты что, издеваешься надо мной? Ты спасла нас от этих волков. Они могли заманить нас в ловушку в этой пещере.
Она моргнула. Макс не рассердился.
Теперь, присмотревшись повнимательнее, она увидела, что никто из них не злится. Не было ни сердитых лиц, ни быстро вспыхивающей ненависти, ни праведного недоверия. Они предоставили ей презумпцию невиновности. Никогда еще она не чувствовала себя в такой безопасности среди других людей. В такой безопасности и в такой любви.
— Я не спасла вас, — сказала она. — А подвергла опасности. Я — причина, по которой эти существа появились рядом. Это было своего рода испытание. — Она посмотрела вниз на свои руки. — Мне очень жаль.
— Агнес, ты можешь посмотреть на меня? — спросил Дэнни. — Какое испытание? Кто тебя проверял?
— Бог, конечно, — сказала Джаз.
Агнес удивленно моргнула.
Дэнни покачал головой.
— Прости. Но я не верю в Бога.
Макс заулыбался.
— Я тоже, но начинаю передумывать.
Матильда вмешалась.
— Почему бы нам не позволить Агнес рассказать все своими словами, с самого начала?
Начало. Казалось, это было столетия назад.
«Не надо ненавидеть меня за то, что я не сказала тебе, Дэнни».
Агнес обнимала Зика, вдыхая его детский аромат и стараясь не думать о будущем; о том, что может означать потеря инсулина. История — вот что сейчас имело значение.
И она начала:
— Когда я была девочкой, я часто слышала, как гудит земля. Когда я смотрела на небо, звезды пели…
— 44-