— Теперь у вас есть учительница! — кричит им Балч.
— Вот и хорошо, наконец-то! — отзывается одна из женщин. — Самое время!
Но Балч разговора не поддерживает, а обрывает его нетерпеливым и рассеянным кивком. И обращается к садовнику:
— Послушай, Януарий…
— Что прикажете, Лёда? — Зависляк наклоняется к Пшивлоцкой, словно это она его позвала.
— Не Лёда, осел, а я. Семен! И вы обе слушайте. И ты, Элька. Ну-ка, перенесите все для учительницы сюда, в эту комнату. Мигом, только не через класс. Через сени. И чтоб в пять минут все было сделано.
Отдавая распоряжения, Балч указывает на окно смежной с классом комнаты. Павлинка от удивления лишилась дара речи. Наконец, все еще в полной растерянности, она выдавливает:
— Но ты ведь велел иначе. Все для нее готово.
— Все гости, — выступает в поддержку Лёда, — жили всегда…
— Ну и дуры вы обе, — резко перебивает Балч. — Она же учительница, а не гостья. Понятно? Она хочет жить прямо в школе. А ну, пошевеливайтесь!
Януарий, будто и не слышал его слов, снова наклоняется к Пшивлоцкой и спрашивает таким же глухим, бесцветным голосом:
— Так что вы хотите, Лёда?
— Оставь ты меня в покое! — Лёда в раздражении топает ногой. — Делай что приказано.
— Что ж, Элька, раз такое дело, отнеси маленькую домой… — не очень уверенно решается Павлинка.
А самый старательный из них, Семен, уже выносит из соседнего дома предназначенное для Агнешки имущество. Зеваки, до сих пор следившие за происходящим со спокойным любопытством, внезапно оживились — женщины начали перешептываться, отпускать замечания.
— Ну как, все помылись перед балом? — снова кричит, обращаясь к ним, Балч. — Если нет, могу с кем-нибудь пойти, потереть спинку.
Какой-то старик мрачно сплюнул и отвернулся, женщины захихикали, но сразу же умолкли под грозным взглядом Балча. Нехотя, не торопясь, расходятся они, то и дело оглядываясь, чтобы посмотреть, как поспешно переносят вещи. На месте остается лишь одна рослая пригожая девушка; она стоит, вызывающе усмехаясь. Балч подходит к ней так близко, что почти касается груди, но она нагло смотрит ему в глаза и, прыснув, кончиком толстой косы проводит по губам Балча.
— Ты почему не в магазине, а, Пеля?
— Я сколько надо отстояла. Сегодня суббота.
— Гляди, кузнец за тобой наблюдает.
— Коли боится меня потерять, пускай таскает в кармане.
— Зря ты за мной бегаешь, пожалеешь.
Балч поворачивается на каблуках и входит в класс. Там Агнешка с помощью Павлинкиных детей развешивает бумажные гирлянды. Разволновавшийся от непривычной суеты Флокс носится из угла в угол по разноцветным обрезкам, беспрестанно кого-то задевая, надеясь втянуть в свою игру новых друзей. Веселый гомон заглушает звуки, доносящиеся из-за стены с небольшой дверью посредине. Только маленький Марьянек, погруженный в собственные мысли, не принимает участия в общем веселье. Улучив наконец удобный момент, он тянет Агнешку за рукав.
— Тетя, — умоляюще смотрит он на нее, — вы тоже не верите в гномов? Ведь верите, правда?
В разговор тут же вмешивается Томек, старший брат Марьянека:
— Нету никаких гномов. И деда-мороза нет. И аистов с детьми. Правда, дяденька? — И он торжествующе смотрит на Балча.
— Какой я вам дяденька? — бормочет Балч. — Слишком много у вас дяденек.
Но Марьянек не сдается:
— Скажите же им!
— Я точно не знаю, — неуверенно начинает Агнешка, — потому что я уже большая, а взрослые многое забывают. Но когда я была такой, как ты, то, кажется, однажды видела гнома.
— А какой он был? — В этом вопросе явно чувствуется деловой подход.
Агнешка, подумав, отмеривает ладонью небольшое расстояние от пола.
— Пожалуй, такой.
— Ну, нет, — возражает Марьянек. — Они меньше. Они вот такие. — И осторожно, чтобы не ошибиться, опускает Агнешкину руку немного пониже.
— Э-ээ… — сомневается Томек, — это вы просто так…
— Нет, Томек, — серьезно говорит Агнешка. — Марьянек ничего не выдумывает, не лжет. Когда он подрастет, он, может быть, тоже забудет, как и мы.
— Никогда я не забуду! — негодует Марьянек.
Балч, который все это время стоял у двери и молча следил за разговором, подходит к Агнешке и отстраняет окруживших ее детей.
— Слушаю я, слушаю, — тихо, заговорщическим тоном произносит он, — и никак не могу вас разгадать.
— А что именно вам непонятно?
— Меня удивляют ваши взгляды.
— Своей наивностью?
— Да нет, не то. Мне кажется, что они несовременны. Еретичны.