Агнешка наклоняется к ней и произносит громким шепотом:
— Да сейчас нигде во всем свете колтунов не сыскать. Про вас в газетах напишут.
Бобочку аж затрясло.
— Чтобы других учить, надо самой голову на плечах иметь! — кричит она. — Циркачка!
Напрасно Уля тянет бабку за рукав, глазами умоляя ее замолчать. Бобочка силой выпихивает ее за порог. Девочке все же удалось извернуться и на прощание послать Агнешке выразительный, неимоверно печальный взгляд.
Агнешка подходит к наковальне, берет запаянную трубку:
— Для самогона?
— Э-э, какое там! — небрежно бросает Герард. — Так просто, садовнику для часов.
Мужики не скрывают усмешки, однако многозначительно переглядываются: догадливая. Кузнец помрачнел и отнял у Агнешки змеевик, чтобы она его слишком долго не разглядывала.
— А ну, сбегай к Зависляку, — говорит он Юру, — отнеси, для него делали.
Кузница постепенно пустеет. Пащук ушел не попрощавшись. Макс, не рассчитывая больше увидеть что-либо интересное, добродушно поддразнивает Марьянека:
— …и что? Как же нам быть? Не хочешь со мной мириться?
— Дай дяде руку, — вмешивается Агнешка.
— Но у него же н е т руки.
— Есть. Вот он тебе ее протягивает. В знак примирения.
— Левую?
— Левую тоже хорошо.
Марьянек приподнимается на цыпочки и шепчет Агнешке на ухо:
— Я их не люблю. Всех троих. Они смеются над моей мамой.
Прокоп с хрустом потягивается и хлопает Юзека Оконя по плечу.
— Пора, дружище, ужинать. Пошли, малыш, отведем тебя к маме. А учительницу домой. После купания никогда не знаешь, чего больше хочется — есть или спать… Эх, Павлинка, Павлинка… Была у нас в Гусичанах за Бугом, — мечтательно произносит он, — отличная баня, в жизни другой такой не увижу…
Марьянек крепко держит Агнешку за руку обеими своими ручонками. Так они и выходят.
СУББОТНИЙ УЖИН
В большой кухне у Зависляков подходит к концу субботний ужин. Еды было вдоволь, судя по остаткам на тарелках, а главным образом по отяжелевшим, словно в праздник, гостям. Они и выпить успели — не так уж много, но и не мало: посреди стола стоит порожняя бутылка с этикеткой, другая, охраняемая Януарием, пуста наполовину. Из соседней комнаты, где Павлинка укладывает детей, слышится хныканье.
Януарий, изрядно выпивший, кричит сестре в открытую дверь:
— Павлинка! Я тебя спрашиваю. Чего эта красотка не пришла ужинать? Павлинка, поди сюда. Ты звала ее?
— Звала. Тише, Януарий. Дай детям спать.
— Пусть спят. Семен, тогда ты скажи: хорошо это или плохо, что она не пришла.
Семен, не отвечая, проводит большим пальцем по струнам гитары, прислушивается, низко склонив голову, и подтягивает струну.
— Ты сам на нее вылупился как баран на новые ворота, — тянет свое Зависляк. — А она хоть бы на тебя плюнула. Что ты по сравнению с комендантом!
— Хватит пить, Януарий, — просит Павлинка и пытается отнять у него бутылку.
— А почему бы мне не пить, сестра? С твоей железной гвардией пью, с нахлебниками, с зятьями, можно сказать. Так или не так? — Зависляк стучит кулаком по столу, звенит посуда. — Семен! Макс! Прокоп! Юзек! — по очереди выкликает он, вращая налитыми кровью глазами. — Все обжираете нас, зятьки, дом поганите — кто же из вас женится наконец?
Семен чуть громче берет на гитаре аккорд.
— Ну, Павлюся. — Януария подстегивает и собственное необычайное красноречие, и молчание гостей. — Кто тебе подходит? — Он оглядывает собутыльников и снова поднимает наполненный стакан. — Юзек Оконь — мужик красивый, но глуповат — с таким что захочешь сможешь делать. Прокоп, тьфу! От него илом воняет, хотя ничего не скажу — работящий. Макс… малость подпорчен, но… уважительный. Семен…. Семен самый верный. Всегда знает, что у тебя в кастрюлях. Когда ж ты наконец, Семен, сукин сын, перестанешь называться «дяденькой»!
Фальшиво зазвучал новый аккорд — и Семен еще больше подтягивает струну.
— Что это на тебя нашло, Януарий? — Павлинка робко поглаживает брата по рукаву. — Такой ты всегда тихий. Такой спокойный.
— Не хвали ты меня, Павлинка, не подлизывайся. Небось, как гости уйдут, запоешь по-другому. Ты прекрасно знаешь, когда я тихий, а когда шумный.
— Ну и ну! — растерявшись, возражает Павлинка. — Кто бы подумал! Да такого человека днем с огнем не сыскать.
— Ишь ты, разобралась. Я, понимаешь, о чести твоей забочусь, отца твоим детям ищу. Приехала городская дамочка, я и подумал — стыдно тебе будет. Самое время поговорить. Пора кончать эти субботние ужины, хватит задарма животы набивать. Я сегодня же хочу услышать, кто из вас?