— Хорошо бы для завтрашнего вечера приготовить красивую афишу.
— У вас есть чистый картон?
— Подождите минутку.
Балч отодвигает кровать, прямо с порога сует руку за дверь, вслепую шарит по стене и через минуту уже стоит перед Агнешкой с прямоугольной картиной под стеклом. Он держит ее на расстоянии вытянутой руки и, прищурившись, сосредоточенно рассматривает, однако искренняя, как показалось Агнешке, серьезность внезапно смазывается насмешливой гримасой плотно сжатых губ. На выцветшей олеографии орел в короне и между его белыми крыльями образок с черно-золотой мадонной. Балч переворачивает картину, кладет ее на стол, срывает с рамы пожелтевшую газетную оклейку и выдергивает картон. Раму с пустым стеклом он ставит в угол, но, передумав, запихивает в щель за печью, отходит, оборачивается и заталкивает еще глубже, пачкая при этом манжет рубашки.
— Вот вам картон. Он немного пожелтел, но еще прочен. Довоенный.
— Хорошо. К утру афиша будет готова.
— Я рад. И главным образом потому, что вы не расчувствовались над… гм… святыней.
— Так, как вы — над своими реликвиями.
— Откуда вы знаете? Эта картина намного старше вас. Она всегда и везде была со мной. Это почти талисман.
— Так почему же вы его уничтожили?
— По вашему желанию.
— Неправда. Меня не касается, что вы делаете со своими талисманами — вешаете их на стену или прячете на дно сундука. Забирайте это с собой. Я найду другую бумагу.
— Вы прекрасны в своем гневе. Только это несправедливо. Я ваше желание понял в другом смысле. Время идет вперед… от вчерашнего дня к завтрашнему — ведь это ваши слова. Вы же с первой минуты принялись меня обращать. Долой реликвии! Не так ли?
— Не так.
— Ну конечно, Агнешке, вступающей в жизнь, — «Колумб». Это не совсем то.
— Оставьте кораблик в покое!
— Святыня? Талисман?
Пальцы Балча невольно сдавливают борт «Колумба», и тогда Агнешка почти силой вырывает игрушку у него из рук и ставит на противоположный конец стола. Для этого ей пришлось нагнуться — всего лишь на секунду, — но, выпрямляясь, она спиной натыкается на его плечи и грудь. Теплое дыхание легкого поцелуя щекочет ей шею. Короткий миг — не ознаменованный ничем, кроме, пожалуй, ощущения взаимной неловкости. И не успела Агнешка инстинктивно оттолкнуть его — Балч отступает шаг назад. Теперь ее преждевременный испуг сменяется смущением. И даже стыдом — за свою самоуверенность и смешные преувеличенные страхи. А Балч заговорил так спокойно и непринужденно, словно все, что произошло секунду назад, ей только почудилось:
— Кстати, насчет афиши. Вы ведь знаете, как обычно пишут: первоклассный оркестр, работает буфет, форма одежды любая. Вход… столько-то. Нет, лучше не будем писать сколько — вытянем, что удастся. Напишите просто: сбор в пользу школы.
— Прекрасно! — радуется Агнешка и невольно протягивает руку. — Очко в вашу пользу.
— Сколько мне причитается? — Балч до боли стискивает ее руку и совсем близко притягивает Агнешку к себе. Выражение его глаз меняется. Голодным, настойчивым взглядом он впивается в ее лицо, в глаза, в губы.
— Кусочек сахару, — защищается Агнешка с притворной лихостью и левой рукой лезет в карман плаща. — Вот, пожалуйста.
— Терпеть не могу сахара и из рук не ем.
Сердитый голос Балча звучит глухо. Агнешка почти его не слышит, ей мешает шум, пульсирующий в ушах. Она пытается высвободить руки, но Балч локтем прижал их к груди. Всей тяжестью тела она отталкивает его массивный торс, вертит головой, чтобы не коснуться его лица. Агнешка сопротивляется, но в то же время знает, хотя предпочла бы не знать, что сопротивление ее не так уж искренне. В памяти мелькает воспоминание: она видит себя рядом с поваленным на глиняный пол нахальным Юром Пащуком. Картина меркнет, проваливается в темноту.
— Пустите меня!
— Сплетен боишься? — Слышит она возле щеки его прерывистый шепот. — Не бойся… я любому сумею заткнуть рот… заткнуть рот…
Но в тот момент, когда уверенный в своем преимуществе Балч ослабил хватку, Агнешка с такой яростью толкает его, что он отлетает в сторону.
— Уходите. И дайте мне ключ от этой двери.
Еще не затих срывающийся Агнешкин голос, как раздается стук и на пороге комнаты Балча появляется Лёда Пшивлоцкая.
— Я не помешала? — начинает она лицемерным, кисло-сладким тоном, едва скользнув взглядом по Балчу и перевернутому стулу.