Возле буфета тоже, хотя и на свой лад, настроение поднимается, разгораются страсти. На помощь Ромеку Кондере, которого упорно преследует Варденга, приходит Юр Пащук.
— А ну, отцепись от него, — пока еще спокойно предостерегает он Мундека, но глаза его при этом сужаются от злости. — Отойдем в сторонку, поговорим.
— Шурина защищаешь? — издевается щеголь. — Оба хороши. Нет, голубчик, так не получится.
— Как? — спрашивает Юр, сверкнув белоснежными зубами.
— А вот так! — Варденга коротким неожиданным движением толкает Романа Кондеру в грудь.
Юр отступает на шаг и, размахнувшись, дает Мундеку кулаком в зубы. Варденга, пошатнувшись, расталкивая насторожившихся мужиков, летит под ноги кузнецу. Терезка вскрикивает. Кузнец, на секунду выпустив из объятий Кондеру, кричит Юру:
— Хробжичан защищаешь? Ах ты сволочь!
— Пустите, вы чего сына моего бьете, — стонет Кондера.
— Тише, брат, — успокаивает его Пащук. — Мой сын… твой сын… Оставь. Пей.
— Плевал я на вашу кузницу! — орет Юр. — Больше вы меня не увидите.
— Да я тебе, щенок, морду набок сворочу, погоди до завтра.
Пащука от этих слов передергивает.
— Полегче, Герард. Чего грозишься.
— Отец, скажи ему, что я ухожу в Хробжицы, там буду работать, — кричит Юр.
— Работать. В постели, — недоверчиво ворчит старый Пащук.
— Слыхали? — в бешенстве взвивается кузнец. — В Хробжицы он уходит, доннеркурвер. Обработали парня!
Мундек Варденга тем временем поднялся, пригладил чуб и, неожиданно сунув два пальца в рот, пронзительно свистнул:
— Ребята-а-а!..
— Беги, Ромек! — пугается Терезка.
Сумятица растет. Варденга схватывается с Юром. На них, вслепую колотя друг друга, наваливается куча защитников и врагов. Юр, старый Кондера и тощий хробжичанин заслоняют головы от ударов. Веселья как не бывало. Дерутся все.
— Бей хробжицких! — хрипло орет Макс.
— Убирайтесь отсюда! Вон! — кричит Януарий.
Буфетная стойка трещит под напором тел.
— Держи ящик, Януарий, — умоляет Пшивлоцкая.
Макс сцепился с Кондерой, они теряют равновесие — и опрокинутый буфет с грохотом падает. Зависляк, в глазах которого загорается мрачный огонь, перепрыгивает через обломки буфета и бросается Максу на спину, пытаясь схватить его за горло, но в тот же миг получает солидную оплеуху от кузнеца. На кузнеца наскакивает Семен:
— Не бить! Не бить!
Дерутся все со всеми. Сбитые с ног хробжичане на четвереньках пытаются пробраться сквозь гущу сплетенных тел.
— Папа! — слышит Кондера и одновременно слышит другой крик, дикий, хриплый:
— На улицу их! В воду!
Музыка, запнувшись, смолкает, но Балч, не переставая танцевать, кричит:
— Играть!
Агнешка задевает ногой катящуюся по полу пустую бутылку и, не закончив па, бессильно повисает в объятиях Балча. Вся комната кружится у нее перед глазами, кружится распахнутая дверь в ее комнату, кружатся, приближаясь, фигуры троих ее друзей. Стах бежит к ней, что-то крича, вырывает ее из цепких рук Балча. Грохочет выстрел — и гаснет свет, с легким звяканьем сыплются осколки разбитой лампочки. Балч отпускает Агнешку и врезается в толпу дерущихся. В дверях, ведущих на крыльцо, толчея, оттуда доносится шум драки и умоляющие крики хробжичан, которых волокут на улицу. Агнешка, еще не опомнившись после сумасшедшего танца, покорно позволяет Стаху увести себя. Едва все четверо успели войти в комнату, как о противоположную стену со звоном разбивается брошенный им вдогонку кусок стекла. Испугавшись, они запирают дверь. Бежать через окно! Иза сует Агнешке упакованный несессер и выскакивает первой. Стах и Толек помогают Агнешке. И наконец все подбегают к мотоциклам.
Поодаль в темноте, в слепой, ожесточенной драке мечутся тени. Слышны удары, приглушенные проклятия, стоны — и из этого шума вдруг вырывается высокий, испуганный, сотрясаемый рыданиями вопль:
— Люди-и-и!
— Пустите меня! Отец! Папа! — Это отчаянно кричит Ромек.
Агнешка вырывается из рук Стаха, готовая броситься навстречу этим жалобным призывам о помощи. Стах удерживает ее и толкает, едва не опрокидывая, на мотоцикл.
— Скорее!
— Их надо спасти!
— Сумасшедшая! Садись же!
Дружно взревели моторы двух мотоциклов. Два пучка света. Подскакивают от рывка головы Изы и Толека. Клубок человеческих тел, словно оживший ком пепла, катится к озеру. Вот уже готов устремиться вперед и второй мотоцикл — Агнешка никак не может пристроить несессер. Внезапно молнией мелькает мысль: «Колумб»! Ее кораблик, подвешенный к лампе.