— Семен?
— Я, комен… — глухо раздается в ответ.
— Возьми у меня новую лампочку и принеси сюда. Живо.
Даже не взглянув на Агнешку, которая по-прежнему стоит, опершись на перила крыльца, Балч входит в зал. Колеблющиеся на сквозняке тени и отблески свечей скользят по обломкам недавнего великолепия. В углах кучами громоздятся изорванные бумажные фестоны, стулья перевернуты, под ногами хрустит битое стекло. Януарий, бормоча проклятия, собирает уцелевшие пустые бутылки. Лёда Пшивлоцкая, пристроив ящик стола на доске разбитого буфета, считает деньги. На возвышении для оркестра присел загуркинский Прокоп. Уперев подбородок в свой аккордеон и закрыв глаза, он, как в трансе, растягивает меха, извлекая из инструмента однообразную протяжную мелодию. Возле него лежит на спине Юзек Оконь, накрытый контрабасом, и храпит.
— Прекрати! — толкает Балч Прокопа в плечо. — И сматывайся отсюда.
Он сам подхватывает Юзека Оконя, взваливает его на плечо, выносит на крыльцо и через перила опускает на землю. Потом возвращается в комнату.
— Балч, — поднимает голову Пшивлоцкая. — Денег не хватает.
— Так я и думал.
— Ты же сам видел. Толчея, темнота, суматоха…
— Я делал что мог, — вмешивается Януарий. — Лёда подтвердит.
Балч подходит к Пшивлоцкой и смотрит ей прямо в глаза:
— Пользуйся на здоровье. Больше ты от меня ничего не получишь. Мы в расчете.
Коротким, нетерпеливым жестом он обрывает ее возражения и обращается к Зависляку:
— Ты утром ходил к Бобочке?.. — Януарий молчит, и Балч задает вопрос напрямик: — Что ты подмешал к самогону?
— Травок, — нехотя признается Зависляк. — Для вкуса.
— Я что-то не заметил, чтобы ты сам его пил.
— Я обслуживал.
— Ты людей отравил.
— Чего тебе от меня надо? Водку я сделал в пользу школы. Чем крепче, тем дороже.
Балч большим пальцем приподнимает за подбородок его понуро опущенную голову.
— У тебя другое было на уме. И запомни, болван: на меня никто руки не подымет ни в трезвом, ни в пьяном виде. Идите спать. И лучше вместе, черт с вами.
Едва Агнешке удалось поставить на ноги ничего не соображающего, сильно ударившегося при падении Оконя, едва она сумела уговорить его отправиться домой, как перед ней появился Семен.
— Семен, что с теми?
Семен беспомощно разводит руками:
— Знаю, знаю. Не вышло.
— Ты не оправдывайся, — сердится Агнешка, — а рассказывай. Что вы сделали?
— Я втащил их в лодку, а Юр сел на весла. Ничего с ними не будет.
Из глубины комнаты доносится голос Балча:
— Семен! Я жду.
Семен входит в класс, ставит посередине стул и, забравшись на него, ввертывает лампочку. Тем временем Балч гасит свечи.
— Слушай, Семен. Обойдешь все дома, сейчас же. Буди, если спят. Соберешь по сто злотых с каждой избы. Надо этим избитым дурням заткнуть глотки. В крайнем случае пойдут на адвоката. Это раз. Если останется время до утра… — Он понижает голос до шепота и, желая подчеркнуть важность нового задания, убедительно размахивает рукой перед самым носом Семена. — Ага, и глобус от меня, тот, немецкий, знаешь? Это два.
— Отказываются бабы… — вставляет Семен, но Балч обрывает его:
— Не твое дело, дети будут. Смотри не забудь к двенадцати прислать ко мне Макса, Пащуков — отца с сыном, Варденгу, Герарда. Это три. — Балч пальцем гасит последний горящий фитилек, и одновременно под потолком загорается лампочка. Семен слезает со стула.
— Юра Пащука не смогу прислать, — после некоторого колебания произносит он, — его уже нет и не будет.
— Смылся?
— Его в Хробжицах на работу в мастерские берут.
— Черт с ним. Поди сюда, Семен. Смирно. — Семен непроизвольно вытягивается. — Я тебе сказал: не здесь и не чересчур. Говорил я так, Семен?
— Говорил, комен…
— Молчать. А ты мой приказ нарушил. Выпроводил их и отпустил. Взбаламутил ты мне народ, взбунтовал. Из-за тебя мои люди между собой передрались. Зачем ты так сделал, Семен?
Семену хорошо знаком этот тихий, вкрадчивый голос. Он молча ждет продолжения.
— Бунт? — спрашивает Балч, с наигранным удивлением подымая брови.
— Нет, комендант. Я думаю…
— Думаешь! — неожиданно переходит на крик Балч. — Т ы думаешь!
Агнешка с крыльца слышит звук крепкой оплеухи и глухой стон Семена. Она влетает в зал, не владея собой, подбегает к мужчинам, отталкивает Семена, бросается к Балчу и, судорожно сжав кулаки, кричит ему прямо в лицо: