Да, она возвысится, и слава ее воссияет над миром, но это он своею собственной рукой поведет ее ввысь, к небесам. Он призовет ее под священную сень исповедальни, он произнесет торжественные, исполненные благоговейного трепета слова, которые превратят в святотатство всякое искательство других мужчин, которые пожелали бы ухаживать за нею, и, однако, именно он на протяжении всей земной жизни будет оберегать и наставлять ее душу, именно ему она будет повиноваться беспрекословно, как надлежит повиноваться одному лишь Христу.
Вот каким размышлениям предавался он в час своего триумфа, однако они, увы, обречены были утратить свой блеск и великолепие, подобно тем пурпурным небесам с золотистыми отсветами, что постепенно угасают, оставляя вместо своего сияния и прелести только зловещий и мрачный пламень Везувия.
Глава 6
Дорога в монастырь
Эльза вернулась с исповеди вскоре после рассвета, весьма успокоенная и довольная. Отец Франческо проявил такой интерес к ее рассказу, что она почувствовала себя чрезвычайно польщенной. Потом он дал ей совет, вполне согласовывавшийся с ее собственным мнением, а подобный совет всегда воспринимается как явное доказательство мудрости того, кто его дает.
Что касается брака, то тут он предложил повременить, то есть выбрать план действий, совершенно отвечавший чаяниям Эльзы, которая, как ни странно, едва пообещав внучку Антонио, прониклась к нему капризной, ревнивой неприязнью, словно он вознамерился похитить у нее Агнессу, и враждебность эта иногда столь властно овладевала ею, что она не в силах была даже говорить с будущим зятем спокойно, а Антонио от такого поворота дел только шире открывал большие свои глаза да дивился мысленно переменчивости и причудам женщин, однако продолжал ждать свадьбы с философическим спокойствием.
Лучи утреннего солнца, подобно золотистым стрелам, уже пронзали листву апельсиновых деревьев, когда Эльза вернулась из монастыря и застала Агнессу за молитвой.
– Что ж, сердечко мое, – сказала почтенная матрона, когда они позавтракали, – освобожу-ка я тебя сегодня от работы. Я схожу с тобой в монастырь, и ты проведешь весь день с сестрами и отнесешь святой Агнессе перстень.
– Ах, спасибо, бабушка! Какая вы добрая! Могу я ненадолго остановиться по пути – нарвать цикламенов, мирта и маргариток, чтобы украсить ее часовню?
– Как хочешь, дитя мое; но, если собираешься нарвать цветов, надобно нам поторопиться и выйти пораньше, ведь я должна вовремя стать за прилавок, не зря же я все утро собирала апельсины, пока моя душенька спала.
– Вы всегда все делаете сами, а мне ничего не остается, – это нечестно. Но, бабушка, давайте, чтобы по дороге нарвать цветов, пойдем вдоль ручья, по ущелью, прямо к берегу моря, по песку, и так доберемся окольным путем в гору до самого монастыря: путь по тропинке там такой тенистый и приятный в эту утреннюю пору, а на берегу моря веет такой свежий ветер!
– Как прикажешь, душенька, но сначала положи в корзину побольше наших лучших апельсинов для сестер.
– Не беспокойтесь, я все сделаю!
И с этими словами Агнесса проворно бросилась в дом, нашла среди своих сокровищ маленькую белую плетеную корзину и принялась причудливо убирать ее по краям листьями апельсинового дерева, окаймив ее, словно венком, гроздьями благоухающих цветов.
– А теперь положим наших лучших апельсинов-корольков! – воскликнула она. – Старушка Джокунда говорит, они похожи на гранаты.
– А вот и несколько малышей – смотрите, бабушка! – продолжала она, повернувшись к Эльзе и протягивая ей только что сорванную ветку с пятью маленькими, золотистыми, круглыми, как шарики, плодами, оттеняемыми кипенью жемчужно-белых бутонов.
Разгоряченная прыганьем за высоко растущими апельсинами, с ярким румянцем, выступившим на безупречно гладких смуглых щеках, с сияющими от восторга и удовольствия глазами, она стояла, переполняемая радостью, держа в руках ветку. На ее прекрасном лице играли трепещущие тени, и казалась она скорее не девой из плоти и крови, а мечтой живописца.
Бабушка на мгновение замерла, любуясь ею.
«Она слишком славная и пригожая и для Антонио, и для любого другого мужчины, – мысленно сказала она себе, – лучше бы оставить ее у себя да вот так смотреть не насмотреться. Если бы я могла никогда с нею не расставаться, ни за что не стала бы выдавать ее замуж; но я уже стара, жить мне недолго, а юность и красота вянут, так что надобно будет кому-то о ней заботиться».
Наполнив корзинку плодами и убрав цветами, Агнесса надела ее на руку. Эльза свою большую квадратную корзину с апельсинами, предназначенными на продажу, подняла и поставила на голову и стала как ни в чем не бывало спускаться по узкой, прорубленной в скале лестнице, которая вела в ущелье. В руках она несла прялку и ступала размеренным шагом, держась прямо, не горбясь, словно бы и не было у нее тяжелой ноши.