Эльжбета Сапега
(обращаясь к Агнессе)
Сестра моя, для покаянья
Вы странный выбрали наряд:
Накидка из атласной ткани,
Жемчужин ровных длинный ряд,
Две юбки на китовых фижмах,
Большой волан на рукавах,
И накрахмаленные брыжи
На скрытых кисеёй плечах…
Но здесь так сыро и так грязно…
Я ваше платье заберу,
Ещё испортите напрасно –
Негоже пропадать добру.
Берусь вернуть через неделю.
Теофилия Сапега
Серёжки ваше и колье
На временное сохраненье
Прошу доверить лично мне.
И эту брошь, пожалуй, тоже –
Под цвет моих зелёных глаз.
Сусанна Сапега
Мне туфли из турецкой кожи
Придутся по ноге как раз.
Я их примерю, вы не против?
Агнесса
Стервятники, почуяв смерть,
Кружат в зловещем хороводе.
Берите всё! Что мне надеть?
Горбатая монахиня
(протягивая Агнессе белую рубаху)
Сестра, примерьте это платье.
Агнесса
(рассматривая рубаху)
Нелепый и смешной наряд:
Везде заплата на заплате,
Рукав – с аршин, подол – до пят…
Агнесса переодевается в длинную рубаху-саван. Эльжбета, Сусанна и Теофилия смеются.
Агнесса
Пускай сегодня благородство
И совесть больше не в чести –
Умейте в низости холопской
Хоть вид приличья соблюсти!
Осталось мне не так уж много,
Но вам – и вовсе ничего!
Эльжбета Сапега
Безумная, побойся Бога!
Кому грозишь ты кулачком?
Эльжбета Сапега подходит к Агнессе и наносит девушке пощёчину, после чего идёт к двери, но неожиданно останавливается.
Эльжбета Сапега
(пытаясь расстегнуть воротник)
Мне плохо… окна распахните…
И с шеи сдёрните петлю…
Прошу, пощады… помогите!
Во имя всех святых, молю!
Эльжбета Сапега падает на пол. Монахиня и отец Иоаким безуспешно пытаются привести её в чувство.
Отец Иоаким
Озноб, пульс слабый, пот обильный…
У кромки губ – синюшный цвет…
Здесь все усилия бессильны –
В ней на минуту жизни нет.
Теофилия, Сусанна и монахиня торопливо выносят Эльжбету Сапегу из комнаты.
Последним, испуганно крестясь, выходит отец Иоаким.
Слышен скрип запираемого засова, бряцанье ключей, скрежет замка.
Агнесса
(оставшись одна)
Мой вещий дар – моё проклятье.
К чему рукой не прикоснись –
Всё погибает! А расплатой
Моя в итоге станет жизнь.
Агнесса садится за стол, берёт лист бумаги и перо и пишет:
«Эпистола VI. О судьбе.
Мой друг, продолжим рассужденья!
Мы оба узники с тобой.
Две даты – смерти и рожденья –
Вокруг нас высятся стеной.
А сверху, хладно и бесстрастно,
С высот небесного столпа,
На нас взирает безучастно
Её величество Судьба.
Судьба, судьба… её объятий
Никто не в силах избежать.
Она и рубище – и платье,
Проклятие – и благодать.
Судьба… рок… фатум… гильотина!
Стальной отточенный секач!
Холодная, как лёд, машина!
В одном лице – поп и палач!
С судьбой не заключают сделки,
Не заверяют договор.
Она вращает жизни стрелки
И объявляет приговор.
И скрыты связи и причины,
Незримы тайные огни,
Лишь тихо щёлкают пружины
И двигаются шестерни.
Как сложен и непредсказуем,
Бездушен и необъясним
Безжалостен и равнодушен
Судьбы холодный механизм…»
Свеча на столе начинает чадить и гаснет.
СЦЕНА XIII.
КАПЛИЦА МОНАСТЫРЯ СВЯТОГО ФРАНЦИЗСКА АССИЗСКОГО В ГОЛЬШАНАХ.
1 августа 1618 года.
За установленным в центре большим дубовым столом сидят патриарх Игнатий, Евстафий Волович, Бонавентура Раковский, отец Иоаким, Лев Сапега, Павел Стефан Сапега и Анна Алоиза Острожская, чуть поодаль сидят судья и земский писарь.
Судья
(листая Статут)
Безумным место в подземелье –
Гласит артикул тридцать пять –
До той поры, когда забвенье
Наложит на уста печать.
Ad perpetuam remanentiam…
Лев Сапега
Княжну, возможно, вразумят.
Полгода на воде и хлебе.
Павел-Стефан Сапега
Я не тюремщик, а солдат!
Отец Иоаким
Здесь медлить было бы ошибкой