Мистер Лемб-старший так никогда и не узнал, что же нужно было сыну, зачем он, имеющий все, пустился в необъяснимое, никому не нужное странствие, чего он хотел добиться, что взять от жизни за эти семь лет. Кое-что Орвил все-таки сумел доказать: самостоятельно завершил образование, нашел хорошую работу… Делать было нечего: отец принял сына и простил, хотя Орвил и не просил об этом, так как не считал себя виноватым ни в чем и вообще готов был в любую минуту вернуться на свою собственную дорогу. Чем бы все это кончилось — неизвестно, но спустя три месяца отец умер, оставив Орвилу и его старшей сестре большое состояние, которое они, согласно завещанию, разделили между собой.
Лилиан уехала к мужу, а Орвил принял руководство делами отца. Будучи неплохим юристом, он через некоторое время разобрался в тонкостях семейного предприятия и с успехом продолжил дело. Орвил был оптимистом, и, словно бы в награду, жизнь даровала ему удачу, тогда как всю их семью преследовали несчастья: рано ушла из жизни мать, Лилиан осталась вдовой на втором году замужества… Орвил много работал, не особо увлекался доступной ему роскошью, разъезжал по стране и, несмотря на свои двадцать восемь лет, до сих пор не женился. С женщинами он был безукоризненно порядочен, это отмечали все. Годы странствий покрылись, разумеется, мраком неизвестности, но в последующее время он не увлекался совершенно никем, ни об одном его любовном приключении никто никогда не слышал: скорее всего, он интересовался лишь работой.
Орвил часто вспоминал мать, чей портрет висел дома в гостиной рядом с портретом отца. Имя этой женщины повторяло название города, в котором жил Орвил и в котором она сама жила когда-то, — Вирджиния… Вирджиния Лемб… Орвил помнил ее глаза, глубокие, темные, как воды лесной реки, помнил темно-коричневые прямые и длинные волосы, неторопливые движения, всегда спокойный, мягкий голос, руки… Она садилась за рояль и пела печальным голосом, играла, и звуки — проникновенно-прекрасные звуки — наполняли дом… А потом она умерла. Умерла…
Слуги — те, кто давно жили в особняке Лембов, помнили разразившийся вслед за этим семейный скандал, самый крупный за прошедшие годы, да и, пожалуй, единственный в своем роде, когда Орвил, тринадцатилетний мальчик, бросил страшные обвинения в лицо своего отца, Рэймонда Лемба, перед которым трепетали все, кто когда-либо был с ним знаком. А потом мальчик надолго замкнулся в себе.
Что ж, они никогда не понимали друг друга… Мать ушла, а с нею ушли понимание, доверительность и человечность. Отец был честен и строг как к другим, так и к себе, но ему многого не хватало. Он не обладал каким-то особым внутренним зрением, умением сочувствовать и верить. С Лилиан у Орвила сложились неплохие отношения, но сестра была очень сдержанной, скрытной — они никогда не делились своими проблемами, как и тем, что лежало на душе. Одним словом, у Орвила были причины чувствовать себя одиноким.
Он в самом деле удивился бы, если б услыхал разговор Агнессы и Филлис, потому что к тому времени и сам еще не смог бы определить, насколько важна для него эта неожиданная встреча. Но она была важна и на случайна — в этом Орвил не сомневался ни минуты.
Потерявшая надежду Агнесса искала место прислуги. Она пошла на это после разговора с квартирной хозяйкой, которая пригрозила в случае неуплаты долга выгнать Агнессу вон. Но с ребенком в служанки наняться было трудно; Агнесса обошла уже с десяток домов, нигде ее не брали, а между тем через неделю истекал срок квартирной платы за полгода. Первое время можно было, конечно, пожить у Филлис, но это был не выход.
Агнесса с утра до вечера занималась поисками, оставив Джессику и Керби дома; иногда она отводила девочку к Филлис, и тогда Керби шел со своей старшей хозяйкой. Сегодня Агнесса была одна. Она шла по улице, посматривая на вывески магазинов и кафе. И, как всегда, ее не покидали мысли о дочери.
Джессика поправлялась быстро, но после болезни сделалась серьезнее, грустнее, часто подолгу смотрела, в окно, не двигаясь, не произнося ни слова. Как-то вечером она расплакалась ни с того ни с сего и после ласковых уговоров Агнессы проговорила с обидой:
— Почему он не приходит, почему? Сказал, что придет, а не приходит!
— Может быть, ему некогда. — Агнесса попыталась успокоить дочь, но слова эти вызвали новую бурю.
— Ну и что? Тебе часто было некогда, ты работала, но ведь приходила домой! А он — нет! Почему?
— Наш дом — не его дом, не забывай об этом. Если он захочет, то придет…
— А если нет?
— Значит, нет. — Агнесса подозревала, что Орвил вообще уехал из города.
И Джессика с грустью соглашалась.
Агнесса, вспоминая разговор с дочерью, так задумалась, что налетела на идущего навстречу человека.
— Извините, пожалуйста! — хотела пойти дальше, но прохожий преградил ей дорогу.
— Мисс Митчелл! Здравствуйте! Я как раз направляюсь к вам.
Агнесса подняла глаза и увидела перед собой Орвила Лемба.
— Это вы! Здравствуйте, — сказала она смущенно: ей вспомнился разговор с Филлис.
Орвил, как всегда, внимательно посмотрел на нее и спросил:
— Вы куда-нибудь торопитесь?
— Нет… Я ищу работу, — призналась она.
— Вот как! И какую же? — вырвался вопрос.
— Я ищу место прислуги.
— Прислуги?! Вы?! — Орвил возмутился до глубины души. — Нет, что угодно, но это не для вас!
Агнесса невесело улыбнулась.
— Это не самое худшее. По крайней мере не хуже того, что было раньше.
— Где вы работали раньше? — тихо спросил Орвил.
— Посудомойкой в ресторане.
Орвил помолчал, размышляя. Потом предложил пройтись по парку.
— Мне необходимо с вами поговорить.
Агнесса согласилась. Она по-прежнему испытывала перед ним неловкость, и не только из-за споров с Филлис, о которых Орвил не мог знать; она чувствовала себя обязанной ему и не знала, чем может оплатить.
— Мистер Лемб, спасибо вам за куклу для дочери, право, не нужно было…
Заговорив, Агнесса ощутила что-то похожее на страх, на тайное замирание сердца. Она не могла угадать даже малой доли того, что Орвил думал о ней, а именно это было для нее важно; Агнессе очень хотелось иметь друга, просто друга, которому можно верить. И ей опять показались загадочными странные обстоятельства: она совсем не помнила Орвила, вернее, не вспоминала его до этой случайной встречи и даже не сразу смогла узнать, но он узнал ее, а значит, не забыл с тех давних времен. Почему? И оказался здесь, рядом с нею… Хотя никто не заставил бы Агнессу поверить сейчас, что Орвил Лемб приехал в Хоултон только из-за нее.
Агнессе хотелось сказать Орвилу, что он понравился Джессике, но она не решалась.
Они пошли по аллее. Ветер качал верхушки деревьев, и листья с каким-то жалобным, похожим на звон звуком, переворачиваясь, светились серебристой изнанкой.
— Вы любите этот город? — неожиданно спросил Орвил.
— Я привыкла… Здесь появилась Джессика.
Агнесса подумала о том, что, несмотря на все невзгоды, незаметно для себя полюбила Хоултон. Здесь была совсем иная природа, чем в Калифорнии, другие растения, другой воздух… Не было южной пышности, буйства красок, было больше строгости, тишины. Росли высокие, красивые сосны…
Отсюда было не так уж далеко до побережья Атлантики, но Агнесса не любила вспоминать об этом. Ее всегда тянуло к противоположному берегу, на другую сторону континента.
— Джессика поправилась? — спросил Орвил.
— Да, спасибо.
— Я обещал ей, что приду еще раз. Вы разрешите? Дело в том, что мне пора уже ехать назад…