— Когда она уехала?
— Очень-очень давно. Кажется, следом за мисс Гейл, — ответила Элси, с содроганием вглядываясь в собеседника. Глаза у него были сейчас как у безумца. Он улыбнулся, вымученно и недоверчиво.
— Она, может быть, писала? Где же она сейчас?
— Я не помню, писали ли, у меня нет никаких писем. Она никогда больше не приезжала сюда. Я не знаю, где она, — печально произнесла девушка.
Джек почувствовал вдруг, как сдавило виски, перед глазами запрыгало что-то; его будто бы внезапно ударили по голове чем-то тяжелым — он не знал, или это от выпивки, или от навалившегося вдруг черной пустотой тягучего отчаяния. Он не знает, где она!!! Да где ж ее теперь искать?!
— А золотишка ты тут не припасла? — спросил Дэн у Элси. — Нам бы оно пригодилось. — Он проснулся и теперь шарил па комнате ищущим взглядом. — Спроси у нее, Джек! Слышишь?
Джек не ответил. Схватив пустую бутылку, он изо всех сил швырнул ее в стену — осколки брызнули на пол, и, откинувшись на спинку стула, разразился безумным хохотом, а после, вскочив, вцепился в Элси и начал трясти ее, повторяя:
— Ты дура, дура безмозглая, будь ты проклята! Где ж я теперь ее найду!
Элси рыдала, Чарли недоуменно смотрел на происходящее, Дэн глупо усмехался. Джек выпустил наконец Элси, и та, плача, забилась в угол.
Джек сидел как потерянный, с остановившимся взглядом и непередаваемо жутким выражением лица. «А наверху, наверное, — думалось ему, — все по-прежнему: и столик, и камин, и немного узкая для двоих кровать, на которой они лежали, тесно прижавшись друг к другу… И всякий раз так бешено стучали сердца! А Агнесса, его Агнесса! Как смотрела она своими зелеными глазами!» И сотни картин их прежней, далекой, и, как казалось ему теперь, невыразимо прекрасной жизни вставали в его памяти. Восемь лет он гнал их прочь, думая, что ничего подобного ему уже не суждено испытать, а потом понадеялся было…
Джек слабо застонал, кусая губы: судьба жестоко обманула его, выпустив не на свободу, а словно бы в другую такую же тюрьму, только побольше. Те же душевные муки, та же ужасная пустота… Он будто бы помешался за эти годы на одной-единственной мысли; столь длительно копившееся напряжение неизвестности вдруг то ли разом схлынуло, то ли, напротив, усилилось — во всяком случае, это причиняло ему невыносимую, почти осязаемую боль.
Прошло минут десять. Джек сидел неподвижно, глядя в огонь. Элси постепенно затихла в своем углу.
Дэн встал и подошел к Джеку.
— Что ты намереваешься делать дальше? — спросил Дэн, кладя руку на его плечо. — По-моему, надо уходить, здесь довольно опасно. И что делать с девчонкой, вдруг она тут же на нас донесет? Эй ты! — повернулся он к Элси. — Сможешь дать нам одежду?
— Какую? — жалобно спросила Элси. Дэн разозлился.
— Такую, чтоб быть похожими на людей, нормальных людей!
Элси не верила, что это возможно, но кое-что смогла разыскать: кое-какие вещи Джима, какое-то старье. Ее гости обрадовались и этому; арестантские лохмотья были сброшены и сожжены.
Дэн сразу почувствовал себя увереннее; заметив странное оцепенение Джека, он подошел к столу с явным намерением взять оружие. Джек поднял голову.
— Уйди, — сказал он. — Пошел вон!
— Нет! Думаешь, я забыл, как ты шарахнул меня по голове этой самой штукой! — взвился Дэн, хватая револьвер. — А ну, где твое золото? Говори! — Он взмахнул рукой. Ярость придавала его бледному лицу немыслимо зловещий вид привидения.
— Золото тебе?! — прошипел Джек. — На, держи!
Недолгое спокойствие сменилось приступом бешенства, и он, поднявшись, пнул Дэна в живот так, что тот повалился на пол, а Джек немедля набросился на него сверху — завязалась борьба.
Чарли, снова оказавшийся в роли наблюдателя, не шевельнул и пальцем, ожидая исхода поединка.
Их отрезвил звук хлопнувшей двери. Мигом отпустив друг друга, они вскочили; Джек кинулся следом за Элси.
— Как это она сбежала? — произнес Чарли. — Я и не заметил…
Дэн порывисто обернулся к нему.
— Да?.. А где ты был? Не мог уследить за девчонкой!
— А вам не нужно было кидаться друг на друга и грызться, как псы! — огрызнулся Чарли.
Дэн разозлился и ударил Чарли кулаком в лицо. Тот не устоял на ногах; из разбитой губы его потекла кровь, а в глазах вспыхнула злоба. Он поднялся с намерением броситься на Дэна, но Дэн опередил его, ударив еще раз.
— Хватит! — раздался окрик. Джек втащил в дверь упирающуюся Элси. Она цеплялась за все, что попадалось на пути, а Джек, потерявший достаточно сил, с проклятиями заставлял ее двигаться дальше.
— Ты что, с ума спятил! — задыхаясь, проговорил Джек, обращаясь к Дэну. — Если он не сможет идти, ты его потащишь на себе?!
— Я… я… смогу, — запинаясь, произнес Чарли и, ухватившись за стол, поднялся.
Джек меж тем отшвырнул Элси.
— Все, — заключил он, — надо уходить.
Девушка захныкала, глядя на них умоляющими глазами:
— Не убивайте меня, не убивайте!
Джек поморщился: стало быть, теперь его воспринимают как человека не просто способного, а желающего убить.
— Заткнись! — бросил он. — Никто тебя не тронет! Только не вздумай болтать! Мы у тебя не были, ты нас не видела, ясно?
Девушка с готовностью закивала головой.
— Ты думаешь, этого достаточно, чтоб заставить ее замолчать? — Дэн.
— А что еще нужно? Сможешь убить ее — убей! — заявил Джек. А нет — так молчи, понял? Элси, — добавил он, поворачиваясь к девушке: — запомни: если проболтаешься — тебе конец. Найдутся люди, которые сделают то, чего не сделали мы. А будешь молчать, тебя ждет спокойная жизнь… как раньше.
Он помнил, что Элси пуглива и легковерна; разговаривая с нею, Джек постарался придать своему лицу как можно более устрашающее выражение; впрочем, для этого не требовалось особых усилий.
— Стой, — сказал Дэн, когда они направились к выходу. — А где твое золото, Джек?
Джек обернулся, посмотрев на него ледяными глазами, и Дэн увидел, что он беззвучно смеется. Так смеется, наверное, сама смерть.
ГЛАВА IV
Все огни погасли вдали, впереди лежал край безлунный и безлюдный, темная пустыня, где едва ли можно отыскать дорогу, что приведет к дому, в котором есть приют и покой.
Покинув прииск, Джек ощутил себя сломленным и потерявшимся навсегда: единственная тропа не привела к желанному свету, он оказался перед глухой стеной. Он понимал, что Агнесса, скорее всего, считает его погибшим, что у нее наверняка давным-давно есть семья, и возможно, она уже позабыла о нем. Да и что было помнить? Когда-то она решилась на бегство с ним, бросила ради него все, но из-за этого жизнь ее пошла наперекосяк! А ведь он хранил надежду на ее верность, хранил, хотя и знал, сколь это нелепо: разве он думал, что встретится с нею? Джек не признавался в том, что обманывает себя: думал, надеялся, верил, — есть вещи, в которых человек просто не в силах себе отказать. Он знал, что не выжил бы без надежды, должно же было хоть что-то сохраниться неприкосновенным, хотя бы какой-то маленький островок прежнего мира; у него не хватило бы сил разрушить свою единственную опору и крепость. Он берег ее восемь лет, а теперь смотрел, как одна за другой рушатся стены, и бессилен был что-либо сделать.
Где он мог отыскать Агнессу? Мир слишком велик. Нитей не было.
Джек сознавал и другое: если когда-то он смог вызвать любовь Агнессы, то что сумел бы пробудить в ней теперь? Он понял, что должен не только желать, но и бояться встречи с нею. А если б (как бы ни было трудно поверить в это) Агнесса сказала: «Уходи, я не знала тебя никогда! У меня своя жизнь, тебе в ней нет места!»… Джек не обольщался: он никогда не был на высоте, но теперь упал так низко, как только можно было вообразить, а душа его умерла, словно сорванный ветром лист. Джек до сих пор не мог представить Агнессу в объятиях другого мужчины (ведь она принадлежала только ему, и отдать ее кому-то было бы столь же немыслимо, как поделиться с другими людьми своими глазами, голосом, сердцем), но он хорошо помнил слова обозленной Гейл Маккензи: «Ты мелко плаваешь, Джек, вот что я тебе скажу. И у тебя никогда ничего в жизни не будет, ничего и никогда! Даже Агнесса тебя бросит рано или поздно, клянусь! Она еще девчонка, но со временем поймет, что жизнь слишком коротка, и глупо тратить ее на такое заурядное существо, как ты!»