Когда приезжала бабушка, Аня втихаря умоляла вновь взять её к себе, а та лишь вздыхала. Потом девочка закончила школу и только было заикнулась о поступлении в вуз (оценки хорошие – почему бы не попытаться?), как на неё наорали так, обозвав неблагодарной и обвинив во всех грехах, что она почувствовала себя и впрямь виноватой, а потому смирилась и продолжила ухаживать за младшими братом и сестрой. Те, к слову, глядя на родителей, тоже взяли в привычку командовать ею.
По сути, она превратилась в прислугу, которая ещё и деньги зарабатывает: мать устроила Аню на полставки техничкой в ближайший продуктовый магазин. Правда, ежедневная работа не стала аргументом для «отлынивания» от работы домашней, как это называл отец, всегда очень суровый к старшей дочери.
Как-то незаметно вырос брат, начал учиться в вузе, куда поступил на платной основе. Мать тут же перевела старшую дочь на другую работу: соседка по дому ездила в составе большой бригады на стройки в крупный город, работала вахтой, а теперь с собой ещё и прихватывала Аню. И родители, снова задурив старшей дочери голову и снова заставив прочувствовать себя обязанной всем членам семьи, заставили девушку не приезжать домой на две недели вахтового отпуска, работать беспрерывно: нужны были деньги и для оплаты обучения брата, и для будущего поступления младшей сестры…
Потом она работала, отдавая деньги для капитального ремонта в доме, который она уже не могла назвать своим родным и куда её почти не пускали, требуя работать и работать только для семьи. Пара неудачных знакомств в строительной бригаде подсказала, что лучше не иметь никаких отношений с мужчинами и не надеяться на бегство из семьи хотя бы по такой вроде как уважительной причине – с помощью замужества. Едва только родители замечали, что со старшей дочерью происходит нечто, что для них невыгодно, они немедленно собирали «семейный совет», на котором устраивали скандал с обвинениями в дочерней неблагодарности, давя на совесть. А совесть, как выяснилось, у Ани была весьма ранимой…
Научившись не самым сложным строительным специальностям, Аня вскоре была вынуждена работать и в квартирах брата и сестры: родители им купили квартиры в расчёте на её помощь в ремонте… Однажды она всё-таки решилась сбежать от такой жизни. Взяла документы, собрала сумку – словно для новой поездки на вахту… Сестра пришла не вовремя. Пренебрежительно глянула на сумку и спросила:
- Куда намылилась, сиротка?
- Что… - Горло перехватило. Так её ещё никто в семье не называл.
- А что? – уже презрительно спросила та. – Тебе ещё не сказали, что ты детдомовка? Что тебя взяли, потому что у родителей не получалось с детьми, а ещё потому, что есть примета: берёшь детдомовского ребёнка – и получаешь своего? Ну? Так ты скажешь, куда вещички собрала?
Она, потрясённая, ничего не соображающая, вышла на улицу, в дождь.
И дождь был сильным. И она, ошеломлённая, шла, вспоминая свою жизнь в деревне и у «родителей» и, наконец, понимая, почему так жила. И пошла она не по пешеходной дорожке, а по дороге перед домом… А из-за угла вывернула машина…
Нет, не уснула она в своей постели…
… И вот оно.
- Мой дом, - тихо проговорила Аня, пробуя на вкус странные для неё слова. И услышала обрывок из того, о чём увлечённо рассказывала Кристал.
- … На целых девять лет, Агни!
- Прости, Кристал, я задумалась. Что ты сказала про девять лет?
- Твой муж, дин Хармон, заплатил налоги за этот дом на десять лет вперёд, - повторила девочка. – То есть оставил у стряпчего деньги в рост – строго на оплату налога. Прошёл год, как мы можем жить здесь, не платя за него. Ну а потом… Одна надежда, что мы успеем вырасти и найти другой дом. Хотя Никас и шутит, что мы все к тому времени обзаведёмся своими семьями, но мне очень жаль, если это поместье придётся покинуть. И жаль, что Никас получает гроши на своей работе, а то бы мы жили здесь всегда.
И она мечтательно обернулась к дому, который и в самом деле выглядел потрясающе, облитый светлыми солнечными лучами.
Аня тоже залюбовалась зданием. Двухэтажное, просторное, с несколькими пристроями, которые она углядела, но пока ещё не поняла, зачем они нужны… Девять лет осталось? «Ни фига, - вдруг мрачно, совсем не привычно для себя подумала она. – Этот дом мой – и останется моим! Настоящим моим домом! И попробует только хоть кто-то встать у меня на дороге и отнять его!»