Незабываемое впечатление произвело на советских делегатов посещение народного клуба Мангейра (нечто вроде небольшого открытого стадиона) на одной из окраин Рио-де-Жанейро, куда поздними вечерами после работы приходят сотни взрослых и детей, чтобы под звуки самодеятельного оркестра танцевать национальный танец самбу и готовиться к ежегодному традиционному карнавалу, для которого каждый клуб выставляет свою колонну участников.
В Мангейре среди танцующих было немало маленьких жителей городских трущоб, так называемых фавел, серой плесенью покрывающих крутые склоны окружающих Рио-де-Жанейро гор. Фавелы — это скопища жалких лачуг, сколоченных из досок и старых ящиков, лишенных электричества, водопровода, канализации. Целыми днями дети-фавелудас проводят в богатых кварталах города в поисках пищи и случайного заработка. Но и у них бывают радостные минуты, вроде тех, которые довелось наблюдать советским делегатам конгресса при посещении Мангейры. Они-то и вдохновили Агнию Львовну на написание стихотворения «Самба».
Двухстопный, как бы рубленый ямб с безударными окончаниями строк отлично передает несколько барабанный ритм самбы. Образ маленького танцора зримо очерчен и деталями его внешности, и деталями окружения. Но главенствующей, определяющей в образе остается динамика танца:
Захватывающий народный танец стирает в сознании героя заботы прошедшего дня и трудные думы о дне завтрашнем, вселяет в сердце мальчишки уверенность и надежду.
Вникая в содержание стихотворения, в каждой строчке которого «слышен самбы кипучий ритм», понимаешь, как много впечатлений и раздумий спрессовалось в этих отчетливолапидарных строчках. Не только жаркий вечер в Мангейре, но и жаркие выступления на конгрессе, обсуждавшем проблемы детской литературы в странах Латинской Америки, Азии и Африки, и мимолетные встречи с гаврошами бразильских улиц, неунывающими оборвышами и тружениками. Не случайно героем стихотворения стал один из них. Судьба этих детей — позор современного капиталистического общества. Но зоркий глаз поэта увидел в этих ребятах не только нищету и отчаяние, но и надежду на светлое будущее крупнейшей латиноамериканской страны. В огромной разноликой толпе взгляд художника выхватил мальчишку, который не мог не стать другом советских юных читателей.
Стихи о «Самбе»— это также стихи о сило искусства:
Поэзия воспитывает человека лишь тогда, когда сам человек не подозревает, что его воспитывают. Нравственный ритм поэзии Агнии Барто захватывает нас в раннем детстве, и мы ощущаем его постоянно в дальнейшем. Ибо, как подчеркивает сама Барто, «стихи, воспринятые в детстве, живут в сознании сначала дошкольника, йотом октябренка, потом юного ленинца, потом комсомольца, то есть остаются в сознании человека как заповеди на всю жизнь. Право же, от них нередко зависит, как сложатся его личные принципы и гражданская совесть».
Среди дневниковых записей Агнии Барто, относящихся к 1974 году, есть следующая: «Давно думаю, как подступиться к новым стихам о труде. Бываю в ПТУ, в школах на уроках труда; заготовки — отдельные наблюдения — у меня есть, а строчки не приходят. Перечитала свое стихотворение «Штукатуры». Улыбка и в этой теме — путь для меня правильный, но «Штукатуры» — только первые подступы к книге, которая мне видится. Может быть, к мысли написать о поэзии труда я пришла рассудочно и поэзия сопротивляется заданности темы? Но тогда почему я все-таки тянусь к ней?..»
Отношения сознательного и бессознательного, рационального и интуитивного в творческом процессе характеризуются диалектической сложностью. Поэзия неизбежно сопротивляется заданности темы. Но если автор пренебрегает этим сопротивлением, он вынужден решать тему внепоэтическим (риторическим или дидактическим) путем. Вот почему хорошие стихи о труде и на другие гражданские, социально значительные темы возникают гораздо реже, чем хорошие стихи развлекательного характера.