Автор с неподражаемым юмором и находчивостью обыгрывает слова «балда» и «балдеж», описывая, что увидела героиня там, куда ее позвала охота.
Однако нейтральные определения «свой» и даже «положительное» наречие «прекрасно» в сочетании со словами «по-балдежному» и «обалдежено» явно меняют свои значения, звучат иронически, зло. Ирония закрепляется более откровенным следующим четверостишием:
Хотя ценители «балдежа» вряд ли включают в свой жаргон уничижительное слово «балбес», поэт с полным правом употребляет его в своем «объективном отчете», ибо между словами «балбес» и «балда» — прямая семантическая связь. Благодаря «балбесам» и старинному метафорическому выражению «заняты амурами», давно уже всерьез не употребляемому, ирония усиливается, заостряется, переходит в сарказм. Хотя ничего худого о «балдеже» впрямую не сказано, но «амуры на балдежном уровне» настолько далеки даже от заурядного салонного флирта, что автору больше и не нужно ничего пояснять.
Завершает стихотворение своеобразный эпилог.
Сила сатиры — в краткости, в том, что все эмоции, все эпитеты, все сильные, быть может, и не совсем цензурные выражения, которые хотелось бы высказать поэту-сатирику по адресу возмутившего его явления, упрятаны в подтекст, в междустрочья, в «эфир», окружающий словесную материю стиха. Поэт сохраняет беспристрастность, объективность, говорит (от себя или от лица героя) только самое главное. Но в том и проявляется его талант сатирика, что читатель «закипает» и все невысказанные поэтом слова досказывает сам.
От имени подростка в яркой рубашке и джинсах написано стихотворение «Я не понравился ему» — спокойное внешне, в меру шутливое, несколько даже рассудочное. О «нем», на кого яркий рисунок рубашки действует, как красная тряпка на индюка, почти ничего не сказано. Только приведена брань, которой «он» осыпает героя и подобных ему пареньков: «Вы пустозвоны, пустомели!» Однако образ современного то ли пришибеева, то ли человека в футляре, а вернее, странной помеси того и другого вырисовывается достаточно четко.
Впрочем, бывает, что от возмущения герой не выбирает дипломатических выражений. Предательство друга, о котором подросток с беспощадной откровенностью рассказывает в стихотворении «Кто я?», вызывает у него реакцию, описанную следующим образом:
Правда, по жанру эти стихи напоминают, скорее, исповедальный рассказ, чем сатиру.
В стихотворении «Разговор», где использованы жанровые приемы эпиграммы, средством убийственно-меткого разоблачения становится остроумная игра слов, похоже, и впрямь подслушанная поэтом «у народа, у языкотворца». Вот это стихотворение целиком:
Ложная и потому парадоксально-забавная, с точки зрения науки, этимология слова «братья» в контексте стихотворения как нельзя точнее определяет критикуемое явление: поистине родственную связь между хищным иждивенчеством и демагогической спекуляцией на благородных гуманистических принципах нашего общества. С точки зрения нравственно-этической, эта этимология оказывается истинной: для подростка-потребителя, нагло заявляющего о своих правах на иждивенческий образ жизни, любые святые и гуманистические понятия сопряжены со словом «брать». Сходный характер подростка раскрыт и в стихотворении «Вариант хорошей мамы», где сын признает за собой только привилегии, а за мамой одни лишь обязанности ублажать свое дитя. При этом герой в обоснование своих паразитических наклонностей настойчиво апеллирует к самоотверженной родительской любви и доброте: «Должен быть характер мамин обязательно гуманен».