Орив — последнее препятствие на пути к Виру. Пригород некогда величайшего города. Рубеж, за которым откроется прямая дорога на город, долгое время остававшийся символом человеческого могущества…
Итак, Вир. Если мы проиграем под своей бывшей столицей, размышлял Джонсон, эльфы получат не только тактическое, но и психологическое преимущество. Этого нельзя допустить. Лучший способ избежать поражения — не вступать в бой. Но иного пути просто нет. Можно было бы, конечно, перебросить армию в Ковиат и уже оттуда направиться на Белиар, но тогда людское население здешних мест может потерять веру в нас, да и эльфы непременно ударят в тыл. Так что бой неизбежен. Иного пути нет.
Джонсон устало посмотрел вверх, вглядываясь в идеально жёлтые кленовые листья. Ветви деревьев сливались в причудливый жёлтый навес, и впервые за долгие годы генерал подумал, как же красива природа в своей неординарной простоте. Мимо генерала лениво пролетел маленький лист, в своём неторопливом падении сквозь космическую тишину кружась и планируя, балансируя на невидимых воздушных толщах, стремясь к земле.
Глубокий жёлтый цвет замерших над головой листьев невероятно гармонировал с голубым цветом утреннего бесконечного неба, затронутого лёгким перистым облачком в форме головы дракона. Вот глаз дракона, вот челюсти и зубы. Облачко постепенно выплывало из-за веток, вот уже показалась шея воображаемого зверя, а Джонсон всё продолжал смотреть, завороженный красотой мира, на которую у него раньше просто не было времени обратить свой взор. Простота. Да, простота сочетания сложнейших явлений, их естественность и гармоничность, плавность и лёгкость, бесстрастность и независимость.
Тихо…
Нет ни злости, ни власти, ни стремления к могуществу. Думал ли о том Летрезен? Одолевали ли его когда-нибудь мысли о вечности и тщетности алчных стремлений?
Нет. Он погрузил себя в рутину однообразия. Укрылся в собственном мире, не видя ничего вокруг. Джонсон не мог себе представить, смог ли бы он прожить столетия в той же летаргической скуке, в которой провёл свою жизнь его оппонент. Борьба с людьми пробудила разум Летрезена, поставила перед ним цель. И Летрезен направил все свои силы, весь свой талант на достижение этой цели. Но что будет, когда война окончится? Не важно, кто победит, но Летрезен наверняка останется жив. И что же будет с ним дальше? Что станет с ним, когда он окончательно перегорит, оставшись без целей, желаний, интереса ко всему окружающему? Станет ли он тенью или найдёт нечто новое, куда можно было бы приложить свои силы?
Джонсон задумался.
А что есть у него? Власть, которая обязывает к ответственности, забирая жизненные силы, время и душу. Элис, которая то добра, то невыносима. Тэлиэль, которую он с большим трудом заставил себя уважать. Репутация, которую активно пытается спасти Левальд, старый хитрый лис, получивший из рук Джонсона почти безграничную власть.
И одиночество, напомнил себе Джонсон. Одиночество, стремительно и неотвратимо ведущее к безумию. Смешно подумать, что я когда-то мечтал о бессмертии. Выпрашивал это бессмертие у них — тех, кто слились воедино, объединяя свои силы лишь для того, чтобы вновь обрести плоть и способность свободно перемещаться по миру. Превращаясь в Странника.
Наивный глупец!
— Что ждёт меня на моём пути? — тихо спросил он, прислоняясь к кленовому дереву. Прижавшись небритой щекой к твёрдой, но интуитивно живой коре, генерал продолжал смотреть на неспешно падающие листья, на меняющее очертания облако, ласкаемое живущим где-то в вышине ветром, на безмолвно застывшие клёны, для которых жизнь на одном месте привычна и не вызывает желания кричать от душевного бессилия.
Хочется всё бросить…
Очнись генерал! Перерыв окончен! Время не ждёт!
Тяжело вздохнув, Джонсон извлёк из кармана карту и углубился в изучение места предстоящего боя. Возможно, этот бой станет последним в затянувшейся войне, которая началась значительно раньше, чем многие думали. Джонсон не был уверен в успехе, но сейчас ему было всё равно.
Офаэль хорошо понимал задумку Летрезена. Герцог не случайно попросил короля принять участие в намечающемся сражении. Возможно, это и вдохновит войска, но, скорее всего, герцог просто принял-таки решение избавиться от короля. И сидя на троне, вслушиваясь в осторожные доклады Рулемина, замерев под взглядами охраны и магов ордена Луны, Офаэль не мог избавиться от мысли, что его дни сочтены. Сидя неподвижно в просторном тронном зале, королю было душно. Ему хотелось бежать, и он даже не догадывался, что может за этим последовать. И как потом объяснит случившееся Летрезен перед народом.