— Угу, беда бедовая, — усмехнулся Вадим. — Ждали двух ангелов, а один взял и демоном родился.
— Конечно! Все наперекор родителям делаешь. Бунтарь! — не унималась мать. — Все детство в углу простоял!
— И Света с ним за компанию, — посмеялся отец, смягчившись.
— У нас со Светкой был один угол на двоих. Вдвоем-то всегда веселее, — с теплой улыбкой посмотрел на сестру.
— Вадя не только за себя стоял, он и за меня стоял.
— Как это?
— А ты думала, кто те хрустальные подсвечники разбил?
— Ты? — еще больше удивилась Ангелина Дмитриевна.
— Я, конечно. Ему-то они зачем.
— А мне то что, не сегодня-завтра опять выпорют, постою за сестру авансом, — насмешливо сказал Вадя.
— Ой, хитрюги, — покачала мать головой. — И сколько секретов я еще не знаю? А в школу? Помните, как в школу он ходил?
— Вернее, не ходил, — поправил Константин Львович. — Уйдут вместе со Светкой. Света на уроках, этого нет. Потерялся по дороге. Приходилось на работу через школу ездить, иначе сам не дойдет.
— Все завидовали: Шамрай крутой, его в школу папкин водила привозит. А мне этот водила поперек горла, всю свободу перекрыли, — засмеялся Вадим.
— Это сейчас вам смешно, а тогда мне, ей-богу, было совсем не до смеха. В первом классе довел учительницу до слез, такой скандал был, меня к директору вызвали. — Ангелина Дмитриевна приложила ладонь к груди. — Я Шамраю ничего не сказала, думаю, разберусь уж сама. Поговорили вроде, утрясли. А потом эта учительница у меня спрашивает: «А у вас дети от одного папы?». Представляете! Я ей говорю: «От одного, в нашем случае ошибки быть не может».
Все засмеялись. Константин Львович положил ладонь на руку жены и сжал ее, словно пытался усмирить волнение. Женщина тут же глянула на него, и улыбка на ее лице стала другой — теплой для него.
— И главное, все ему всегда с рук сходило, всегда выкручивался, — добавил Влад.
— За красивые глаза прощали, — засмеялась Анна Игоревна.
— Да, — довольно подтвердил Вадим. — И уроков мне никогда не задавали, и двойки мне не ставили, и сигаретами от меня воняло, потому что это кто-то в подъезде курил, а я просто мимо проходил.
— Лучше б ставили! — воскликнула мать. — Из-за этого тоже скандалили. Три обалдуя их там было — ничего не учили. Этим «двойки», нашему «трояк». Родители потом в школу с разборками, мол, что за несправедливость такая. Я говорю: «Ставьте двойку, раз не учил!», а мне: «Ну, не могу я этой интеллигентной морде «два» поставить, не могу! Вижу, что не учил, и не могу!».
Света закатилась веселым смехом и сказала:
— Вадя быстро сообразил, как женщин очаровывать. Мама, ты расскажи, как он коноплю дома выращивал.
— Ой, господи, — женщина в чувствах снова приложила руку к груди. — Было-было, позорище.
— Когда это? Я что-то не помню такого, — удивленно спросила мать Влада.
— Было, — кивнула Ангелина Дмитриевна. — Смотрю, посадил там что-то в горшке, для красоты, говорит. Я свои цветы поливаю и туда водички ливану. Куст и куст, да растет так быстро! Потом отец как увидел!
— Снова выпороли? — спросила Регина, улыбнувшись.
Вадим тоже улыбнулся и покачал головой:
— Нет.
— Как тут выпорешь? — затрясся от смеха Константин Львович. — МХАТ по нему плакал. Заявил с наглой рожей: «С матери спрашивай, это она у нас цветы выращивает. Я тебе что, цветовод?».
Вадим громко рассмеялся.
— Порубили мою культуру, не дали даже урожай собрать.
Регина подхватила его смех, еле усмиряя себя. Так весело и эмоционально Ангелина Дмитриевна рассказывала о Вадькиных проказах и шалостях, что хохотать бы в голос. Тепло внутри стало, легко все, о чем рассказывали, представлялось.
— Сколько лет тебе было?
— Лет одиннадцать, наверное. Не больше. Потом меня в тир занесло. Стал важным и примерным. Уже не «двойки» домой приносил, а медальки всякие за пулевую стрельбу.
— Да, — подтвердила мама, — потом он заболел оружием и стрельбой, не до того стало, наконец-то. Вся энергия туда. А до этого — куда только ни пристраивали, в какие только секции, бесполезно. Думала: поседею раньше времени. На улицу выйдешь, обязательно кто-нибудь скажет: «А вот ваш сын…». Что опять мой сын?! — эмоционально сгримасничала. — Кто? Шамрай. Где? Шамрай. Зачем? Шамрай. Почему-у-у? Шамра-а-ай! Каждая собака его знала, каждая!
— Ни один шухер без меня не обходился.
— Угу, вроде и семья же у нас приличная, папа наш уважаемый серьезный человек, а я все краснею и краснею…
— Вроде приличная, — смеясь, повторила Света, переглянувшись с братом.