— Вот и Соню нашу ни за что проституткой обозвали. А она совсем даже не проститутка. Она всего лишь девушка со свободными взглядами и денег за это не берет. Прошлый раз не считается, у нее правда на такси денег не было. Я ж не мог не дать, не дай бог у меня останется.
— Ты еще маме скажи, что с Сонькой спишь, у нее инфаркт будет.
— Сестра, ты не находишь, что флористика вообще не мамино призвание?
Светка захохотала:
— Хорош уже маму стебать.
Через пару минут мама стремительно вошла в гостиную, неся в руке несколько пышных красных гвоздик.
— Так, о чем мы там говорили? — присела на диван рядом с сыном и придвинула к себе вазу с цветами.
— Мама, мы говорили о проститутках, — напустив на себя серьезный вид, напомнил Вадим, и Светка снова затряслась беззвучным смехом.
— А я думала, мы говорили о тебе.
— Точнее, обо мне и проститутках. О моих с ними взаимоотношениях.
— Вот именно! Найди себе приличную девушку! — запальчиво воскликнула мать.
— Мама, не волнуйся. У тебя же давление. Как у Владика?
— Что «как у Владика»?
— Девушку.
Ангелина Дмитриевна на миг задумалась, убрала со лба челку, поправив свои короткие темные волосы, и уверенно кивнула:
— Да, как у Владика.
— Понравилась тебе Регинка?
— По-моему, порядочная девочка. Рейманы другую не примут, — нахмурилась, втискивая в букет принесенные гвоздики.
— Тогда зачем искать «как у Владика»? Давай у Владика ее заберем. Как говорится, была ваша — стала наша, — засмеялся Вадим.
Мать ошарашено глянула на сына, рассмеялась короткими захлебывающимися смешками и слегка хлопнула его по плечу:
— Вот, что ты такое говоришь! С юмором у тебя, как всегда, плохо!
— С юмором у меня вообще никак. Особенно когда водку коньяком начинаю запивать.
— Вот сказал так сказал. Насмешил, сынок, не могу, — еще раз рассмеялась. — Нет, все-таки иногда и ты можешь пошутить.
— Серпом по яйцам только раз полоснуть можно. Поэтому шучу я редко.
— Вадим, ну где твоя врожденная интеллигентность? Ну что это такое? Что за выражения?
— Моя чего-чего? — сдул оранжевую пыльцу с белой футболки у себя на груди. Заодно и Светке на коленку дунул: спасибо маме, плакали ее светлые джинсы.
— Воспитанность твоя, говорю!
— В шкафу дома висит. Стараюсь пореже ее надевать, а то столько дерьма вокруг, боюсь, замарается.
Отступив на шаг и полюбовавшись яркой цветочной композицией, мать вдруг решила, что столик стоит не там, где нужно. Ухватившись за край, двинула его чуть влево, — Вадим едва успел подхватить свою чашку, чтобы та не перевернулась.
Потом таким же придирчивым взглядом, каким до этого смотрела на цветы, она посмотрела на сына:
— Вадька, побрейся, а то как абрек прям. Что за мода пошла, ходите заросшие все, будто из леса.
— Мама, если абрек, тогда с гор. Вот, как отлучите меня от семьи, уйду в горы, буду скитаться. — Потянулся, разминая спину. В два глотка допил остатки чая и поднялся с дивана: — Ладно, пойду к отцу зайду, пока ремня не дали.
Ангелина Дмитриевна засмеялась и, махнув рукой, ушла на кухню. Только у Светланы все эти шуточки не вызвали ни смеха, ни улыбки, слишком уж они походили на правду.
В некоторых случаях Вадиму действительно стоило бы молчать, но «молчать» — не про него. Он с детства не боялся идти наперекор и протестовать. Родители все время пытались как-то укротить его нрав, уложить в какие-то рамки, но Вадя в них не укладывался. Чем больше его пытались сломать, тем сильнее он сопротивлялся. И тем сильнее Светка его любила и поддерживала. Всегда за него воевала. Иногда, кроме нее, никто его и не поддерживал. Мать часто говорила, что не понимает его. Оно и правильно, в какой-то момент Вадим бросил объяснять свои мотивы и закрылся. Стал делать все по-своему, жить по-своему, поступать на свой лад и не отчитываться.
Владу как раз этой смелости в жизни не хватало. Он всегда боялся сделать что-то не так, боялся разочаровать родителей: не дай бог быть вторым, а не первым. Для него любая неудача, что самоубийство. А если такое и бывало — не получалось что-то, — то обязательно виноват кто-то другой, но только не Владик. Ничего он не делал без «подушки безопасности».
— Поехали? — сбежав с лестницы, спросил Вадим у Светы. — К Борисычу — и домой. Или ты потом сама?
— Нет, я с тобой. Поехали.
— Вадя, подожди! — позвала мать и догнала детей у двери. — На, вот, возьми, — сунула ему пакет с красными яблоками.
— Мытые? — спросил он, вытаскивая одно.