— Я тебе о чем и говорю, вечно ляпну что-нибудь, а он на меня как на дуру смотрит.
— Вот! Не слушаешься маму! А она, оказывается, правильно тебя клюет: «Регина, вот так не делай, делай вот так»!
Девушки взорвались хохотом, но их громкий непринужденный смех резко оборвался звонком в дверь. Они посмотрели друг на друга, ничего не понимая. Так бывает — когда мысль запаздывает. У обоих после сытного ужина и бутылки сухого белого мысли текли медленно.
— Господи, Владик, что ли?
— Блин, надо такси вызывать, — поникла Алиска и сразу засобиралась домой.
— Сейчас разберемся. Может, это соседка насчет лифта что-то хочет сказать, — засомневалась Чарушина и остановила подругу: — Подожди, не спеши.
Алиса сдвинулась к краю углового дивана, присев на его выступающий модуль.
Регина жила в типовой однушке, переделанной под «студию». Кухня и прихожая вливались в общее жилое пространство, поэтому со своего места Казакова могла видеть, кому подруга откроет дверь. Потом вдруг подумалось, что если это действительно пришел Владик, то надо наоборот — отсесть подальше. И дело не в том, что при его виде у нее поджилки тряслись, а в том, что Влад ее терпеть не мог.
Встречаться глаза в глаза с тем, кто тебя на дух не переносит, не очень приятно, вот и Алисе захотелось оттянуть этот момент.
Блин, так хорошо сидели с Регинкой! Говорили о всякой всячине, секретами делились, ржали…
Казакова прислушалась: щелкнул замок — открылась входная дверь.
— А ты чего не позвонил?
— Думал, что ты меня и так ждешь. Соскучилась. Без звонка нельзя приехать?
— Жду. Можно.
Точно. Так и есть. Владос нарисовался.
Алиса вслушивалась в разговор, не зная, что и делать: то ли на месте сидеть, то ли домой уматывать. Дурацкая какая-то ситуация.
— Владик, ну ты же сказал, что не придешь, — говорила Регина.
— Плохо, что пришел? Я сказал, что днем и вечером мне некогда, но ночь-то свободна.
Влад шагнул в гостиную и остановился, увидев Алису.
— Привет.
— Привет, — выдавила она.
Сама не могла понять, почему он производил на нее такое впечатление, вызывал какую-то странную неловкость: смотришь на него и чувствуешь себя человеком второго сорта. Вроде и внешность у него интеллигентная: чисто выбритое лицо с породисто-впалыми щеками, взгляд умный сосредоточенный. Но глаза темные, колючие. Подбородок часто надменно вздернут. И если улыбка, то — все знающая, а если усмешка, то — насмешка. Может быть, поэтому?
— А у вас праздник? — вот он, тот самый колючий взгляд.
— Да. Я же приехала, вот и празднуем. Алиска тоже по мне соскучилась.
— Ты, видимо, по Алиске тоже больше, чем по мне.
— Не говори глупостей! — улыбнувшись, воскликнула Регина и схватила Влада за руку, чтобы втянуть дальше в комнату: — Ну, Вадик… — и умолкла на полуслове.
— Вадик? — с нажимом переспросил Влад. — Очень интересно.
Чарушина прикрыла рот ладошкой, не зная что и сказать теперь.
— Это просто вырвалось, — повторила напрасно и бессмысленно.
— Просто вырвалось, — кивнул он и повернулся, чтобы уйти.
— Стой! Ва… Влад! Не уходи! — остановила его в прихожей. — Господи, не знаю я, откуда это имя взялось! Сорвалось! Владик, пожалуйста!
— Завтра поговорим, — сказал он резковато, мрачнея с каждым словом, но потом будто смягчился: — Я правда сегодня устал. Не будем нагнетать. Отдыхайте. Я домой. Завтра приеду и поговорим. Ты же дома завтра будешь? Хорошо? — вроде примирительным тоном, но мира не ощущалось.
— Дома, — подтвердила убитым голосом.
— Я позвоню.
Рейман ушел. Регина присела на диван рядом с Алисой и глотнула из своего бокала, пытаясь вином заглушить горький осадок произошедшего. Но даже этого не получилось. Она подавилась вином и до слез закашлялась.
Алиса постучала ей по спине.
— Что это было?
— Это был Рейман, мать-иго.
— А кто такой Вадим?
— Нет никакого Вадима, — резко выдохнула, прокашливаясь окончательно и выпуская из себя раздражение. — Сама не знаю, откуда взяла. Говорю же, идиотизм какой-то. Бес попутал. Владик-Вадик, Вадик-Владик, блин. Язык от вина заплелся.
— Точно?
— Алиса, я бы тебе рассказала. Нет у меня никого, кроме Влада. Самое обидное, что поругаемся сейчас из-за сущей глупости. Из-за ничего. Такой злой ушел, ужас просто. А я не хочу ругаться, нафиг мне эти разборки. Чё делать-то?
— Чуе делать… Минет делать! — заржала Казакова.
Чарушина нервно засмеялась и заерзала на диване, собираясь с мыслями.
— Обойдется. Я столько не косячу.