Смешанные чувства усиливались внутри меня. Я понимала, что медленно сгораю, угасаю, и тяну за собой Тома. И сейчас, когда его движения были такими грубыми, я не знала, кому из нас было хуже. Казалось, Томми делал это для того, чтобы показать, как сильно больно ему было терять меня. Не иметь возможности зацепиться и удержать, а не быть утянутым вслед.
Я задыхалась, извиваясь под ним в сладких муках; впивалась руками в спину Тома в попытке чувствовать его максимально близко. Мне нужно было это не меньше его, потому что только так я понимала, что все еще живу.
Наши голоса слились в унисон, когда мы оба достигли пика, и через несколько секунд Томми обессилено упал на кровать рядом, сразу же обнимая меня и крепко прижимая к себе. И это было душераздирающе. Он чувствовал. Он прощался. Он цеплялся за воздух.
– Тшш. Все в порядке. Я здесь, – пытаясь отдышаться, успокаивающе шептала я.
– Ох, Бэб, прости меня… – Том запаниковал. Алкоголь потихоньку выветрился из его головы, и теперь он сожалел о том, что мог своим поведением причинить мне боль. Но ему было не за что извиняться, потому что, на самом деле, это не было болью. Это было криком о помощи.
Я зарылась пальцами в его кудри, прочесывая их, и почему-то подумала про таймер на светофоре. Вот ты останавливаешься перед ним, и тут внезапно в твою машину врезается какой-нибудь пьяный идиот. Всего секунда и тебя уже нет, вот ты был, а вот тебя уже нет. А таймер все так же продолжает отсчитывать время до переключения цвета. Жизнь все та же, она продолжается, только без тебя. И я впервые поняла, что время – это не просто тикающие часы, которые были придуманы людьми. Время – это всего лишь выдумка, у времени, как бы странно это не звучало, нет времени. Как вам такой каламбур? У времени нет определенных рамок. Это что-то невидимое, неосязаемое, вневременное. Без начала и конца, оно было, есть и будет. Было до тебя, есть, пока ты живешь, и будет после твоей смерти. И это так тяжело принимать, потому что хочешь, уйдя, забрать его с собой, это время.
– Все хорошо.
Мой голос дрогнул, потому что я знала, что все совсем не хорошо. Потому что я знала, что это было концом.
Но я не знала того, что через пару дней у меня случится очередной приступ, и тогда я забуду маму, папу и Дейрлл. Забуду Лотти, Армина и Нолана.
Я не знала, что через пару дней случится приступ, и я забуду всех, включая Томми.
***
ТОМ
Бэб умерла в начале апреля, так и не дожив до своего 19 Дня Рождения. Это случилось ночью, но я был с ней и держал ее за руку. Я не оставил ее, как и обещал. Последние две недели она не помнила, кто я такой, и это окончательно разрывало мое сердце. Заставляло чувствовать себя так, будто умирал я, а не она. Это причиняло такую огромную боль, что она никогда не смогла бы уместиться в жалкую десятку. Уходя, Бэб забрала с собой мое сердце, оставив в груди огромную черную дыру.
Отрывки того дня, 3 апреля, потом еще долго мучили меня в кошмарных снах, когда я просыпался в слезах, обычно на полу.
Я помнил стеклянный, пустой взгляд ее матери, когда Бэб отключали от дыхательного аппарата. Помнил, как ее отец крепко сжимал руку своей жены, а из его глаз градом скатывались жгучие слезы. Помнил, как горько заплакала Шарлотта, зарываясь в объятиях Кеннета, и как громко кричала Дейрлл, когда ее, бьющуюся в каких-то нечеловеческих конвульсиях, уводил из палаты Тим. Помнил, как Грэг тихо утирал свои покрасневшие мокрые глаза, будто прощался с собственной дочерью, отчего казалось, будто он постарел сразу на 10 лет. Я помнил, как отрешенный и полностью убитый Армин выходил курить, и потом долго не мог зайти обратно в палату.
Но я не помнил, как добирался домой под утро. Не помнил, как мама и Венди через пару дней помогали мне собраться на ее похороны, потому что я сам почти не мог шевелиться. Не помнил, как стоял на кладбище возле ее могилы дольше всех. Я очнулся, когда стемнело, и только тогда понял, что теперь я остался совсем один.
Я долго ездил по ночному городу на своем разваливающемся Форде, салон которого все еще был пропитан ее запахом. Музыка тихо заполняла собой пространство, но теперь она была такой бессмысленной и чужой, не такой, как когда Бэб была еще жива.
Я вспомнил, как однажды пробрался к ней в дом через окно, и мы всю ночь ели пиццу и смотрели разные дурацкие комедии по кабельному; как танцевали под летним дождем и звонко смеялись, промокнув до ниточки; как однажды напились и валялись на асфальте, смотря на звездное небо, и наперебой кричали «загадывай желание», когда видели падающую звезду. И я загадал тогда всегда быть рядом с ней, потому что этого желал больше всего на свете.