И в самом деле. Сказать, что средние века стояли ближе к современному капиталистическому развитию, чем античный полис, даже в тот период, когда там вообще не возникли какие бы то ни было формы «капиталистической организации», — значит не только дистанцироваться от позиции Т. Моммзена и Э. Мейера, считавших, что капитализм, вполне аналогичный современному, существовал уже в Древней Греции, но и пойти гораздо дальше, поставив вопрос о двух культурно-исторических формах капитализма, отвечающих экономической сущности этого понятия, одна из которых — античная — стояла дальше от современного, а другая — средневековая — напротив, приближалась к нему, по крайней мере в некоторых отношениях, причем настолько, что давала возможность говорить о ней как о непосредственной предшественнице капитализма Нового времени.
Итак, мы вновь убеждаемся в том, что сравнительно-исторический метод в культурологии, а затем и в обществоведении (еще на рубеже XIX–XX веков, казалось, «мирно сосуществовавший» с новейшей, то есть марксистской разновидностью теории прогресса), тем не менее изначально таил в себе возможность стать альтернативой всякого прогрессизма, которой и воспользовался М. Вебер, с самого начала придававший своим сравнительно-историческим экскурсам в историю города — как азиатского, так и европейского, — историю сельского хозяйства, как и хозяйства вообще, смысл, явно исключавший возможность прогрессистского толкования человеческой эволюции. Способы сопоставления современных М. Веберу результатов общественной эволюции человечества с ее хронологически более ранними фазами, гораздо чаще давали ему основание сомневаться в возможностях общечеловеческого прогресса, чем убеждали его в обратном.
II.
СОЦИОЛОГИЯ ИСТОРИИ ГОРОДА
Набор необходимых признаков, характеризующих, согласно М. Веберу, «идеальный тип» западного города, определяется им в процессе сопоставления с типическим восточным, или «азиатским», городом, у которого отсутствует целый ряд вышеупомянутых признаков. Причем на первое место он выдвигает отсутствие в азиатских городах такого признака, как «корпоративность», в силу которой типичный город представал как «объединение полноправных граждан, имеющих своих представителей в городском управлении, борьба за автономию которого и ее последующее расширение была характерной чертой истории западноевропейского города как в античности (особенно, в прибрежных городах), так и в средние века (особенно на севере Европы).
В противоположность Западу, констатирует М. Вебер, на Востоке «общих объединений, представительства горожан как таковых… не существовало», там «такого понятия вообще не было». Прежде всего отсутствуют специфические свойства горожан как сословия» (1, 323). А там, где, как в Японии, наличествовало сословное деление, «понятия «совокупность горожан» не было, также как понятия «городская община» (1, 325). «Понятие городской общины и горожан как целого отсутствует» и в Китае (там же). Как в Китае, так и в Японии «самоуправлением обладали профессиональные союзы, но не города» (там же). Что касается Индии, то там, согласно М. Веберу, возможность возникновения «горожан как некоего целого» и «городской общины» исключалась расчлененностью индийского общества на «наследственные касты» и «ритуальным обособлением профессий» (там же).
Как видим, первый — и основной — признак из числа отсутствующих у восточных городов в противоположность западным относится к социологическим категориям в узком смысле. Здесь веберовская мысль движется скорее в традиционном русле, столь же традиционном, что и его изначальное противоположение деспотического Востока и демократического Запада, каковое нет-нет, да и проступает на уровне самой общей, скорее уже социально-философской, чем эмпирически-социологической, схематики веберовского исследования. Как известно, в основе этого противоположения лежало традиционное для западноевропейской философии истории противопоставление «монументальности» восточных и дифференцированности западных общественно-политических структур, «косности» первых и динамичности вторых, господство бюрократических начал в первых и противоборство гражданских и бюрократических начал во вторых, и т. д. и т. п.