Работая с идеально-типическими понятиями, то есть понятиями, учитывающими принципиальную неисчерпаемость исследуемых исторических явлений, связанную именно с их уникальностью и неповторимой «однократностью», М. Вебер никогда не забывал, что «постичь» каждое из них можно лишь с учетом принципиальной гипотетичности каждого из упомянутых понятий, представляющих собой «мыслительные конструкции», создаваемые на путях сопоставляющего противопоставления другим аналогичным конструкциям (или противопоставляющим сопоставлениям с ними). Там, где формальная логика — вполне справедливо! — искала и ищет «видовые отличия», веберовская типология, умудренная неокантиански-риккертовским «идиографизмом», то есть учением о принципиальной неповторимости всего индивидуального, фиксирует социологические (если не онто-логические), исторические, то есть событийные (если не метаисторически-«бытийные») различения и противоположности. Иначе говоря, речь идет о гораздо более глубоком понимании отличия и различия, учитывающем неустранимую историческую дистанцию между сопоставляемыми и различаемыми явлениями, каждое из которых имеет не логически, а «событийно» — неповторимый характер, так что даже там, где, казалось бы, фиксируется одно и то же, оно, на самом деле — в исторической действительности — вовсе не то же самое.
В данном случае не постулируется заранее принципиальное тождество одного экземпляра данного вида другому (что и позволяет идентифицировать их по принадлежности к одному и тому же виду), но скорее предполагается их изначальное различие, которое оказывается, таким образом, одновременно и видовым и индивидуальным, как, например, различие типов капитализма, каждый из которых одновременно есть неповторимый индивидуум, отличный от других «экземпляров» данного типа. Речь идет об исторической уникальности, то есть несравнимости явления, которое не может рассматриваться как «экземпляр» вида, самотождественный именно в силу его уникальности. Отсюда и необходимость конструирования идеального типа явления, подлежащего сопоставлению, в качестве какового оно (это явление) только и может быть сравниваемо с другими, подлежащими той же сопоставительной процедуре.
Иначе говоря, уникальное, то есть несравнимое, если и может быть сопоставляемо с другими «несравнимостями», так только после его предварительной — типологизирующей — обработки. Сопоставляются ее результаты — исторические типы (общества, экономики, города, сословия, класса и т. д.), а не сами явления, взятые во всей их уникальности. Речь идет о предварительной типизации, отборе и комбинировании аналитически выделенных сторон явления, делающих его доступным сопоставлению с другими явлениями того же «ряда». Это и есть метод исторической конкретизации явления, предваряющий процедуру сравнения одного идеального типа явлений с другими, подвергшимися аналогичной обработке.
Но это значит, что в основе веберовски понимаемой процедуры, составляющей главное содержание сравнительно-исторического подхода, лежит методика и техника формирования «идеального типа» явления, подлежащего такому сопоставлению. Так что уже одно это обстоятельство решающим образом трансформирует привычное представление о сравнительно-историческом методе, упускающем, как видим, едва ли не самое существенное, внесенное М. Вебером в эту методологию, которую он далеко идущим образом революционизировал, превратив в «элемент» своего метода анализа культурно-исторических явлений. Речь идет об идеально-типическом конструировании (вернее, реконструировании) исследуемого исторического явления, которое — уже затем, на следующем этапе аналитической работы, — подвергается сопоставлению с другими «идеальными типами», позволяющему ставить вопрос о сходстве или различиях, близости или удаленности соответствующих общественных процессов и форм.