Ирина Андрианова
Агрессивная благотворительность
В благотворительных рекламных постах о сборе денег на лечение детей никогда не бывает возможности комментирования. Думаю, это не случайно. Если бы она была, лента комментариев наполнилась бы страждущими воплями совсем неожиданного свойства.
На мой взгляд, там было бы что-то вроде:
«Пожалуйста, перестаньте, я больше не могу… Я ведь уже переводил вчера на лечение Ариши, позавчера – Гоши, а три дня назад – Арсюши! Я думал, что этим я уже купил себе право спокойно посидеть во «Вконтакте» хотя бы пару дней, не мучаясь чувством вины за то, что я такая сволочь и не заплатил еще на Машу, Ваню, Соню и т.д.. Но оказывается, это не так! Сколько бы я не платил, вы жестоко ставите мне в ленту очередную страдающую безволосую головку, которая говорит… Нет, она не говорит, но в моих ушах все равно звучит «ты заплатил недостаточно, помучайся-ка еще». Но поймите, у меня нет столько денег! Нет, я конечно понимаю, что в сравнении с этой страдающей головкой я – богач, и потому вообще не имею права роптать, но все-таки… нельзя ли требовать денег немножечко пореже? По крайней мере, не во всех соцсетях, почтовых программах и новостных сайтах сразу? Я знаю, что я бесконечно виновен хотя бы тем, что не испытываю к этим лысым онкобольным абсолютно никакого сострадания, и перевожу деньги только ради покупки индульгенции за нечистую совесть, но ведь и у индульгенции должна быть фиксированная цена! Однако, когда только что совершенная сделка тут же обнуляется, потому что в ответ на СМС-ку о переводе денег Мишутке я немедленно получаю ответ с воззванием перевести денег теперь уже Пашутке, потому что он умирает, потому что его мать «молит о помощи», потому что я, вот именно я, по ее мнению, «не имею права пройти мимо», то у меня земля уходит из-под ног, потому что… потому что… я не могу усострадать всем сразу!»
Мне возразят, что подобные жалобы характерны для озлобленного неврастеника, чье мнение вообще можно не учитывать. Не говоря уж о том, что каждая просьба о помощи индивидуальна, что страдающие матери не виноваты, что их так много и бесконечные заголовки типа «срочный сбор» заполонили собой весь интернет и т.д.. Это, безусловно, правда. Однако (начну со второго возражения), источниками благотворительных постов является не такое уж большое число фондов, и уж они-то хорошо понимают, что «бомбят» своими выразительными постами одних и тех же пользователей. То есть как раз тех, кто привык испытывать чувство вины перед изображением больного ребенка. Таргетинговый метод предполагает отслеживание тех, кто часто открывает и читает эти тексты, а еще лучше – проходит по ссылкам на платежную платформу. Именно им боты вслед за очередным переводом («в благодарность») закидывают еще пачку подобных объявлений. Соответственно, вышеприведенный неврастеник заведомо не имеет никакой возможности хотя бы временно «откупиться» от настойчиво протягиваемых к нему детских ручонок. Напротив, сам факт «откупки» привлекает новых просителей. Лишь тот, кому абсолютно все равно, может надеяться почти не видеть просительных постов. Таким образом, получается, что фонды заинтересованы именно в неврастениках. Почему? Потому что именно они, искренне ненавидя шквал страдальцев, суммарно заплатят им больше, чем спокойно-рассудительные пользователи, испытывающие сострадание строго порционно.
Иными словами, описанный нами вымышленный персонаж, будучи существом недобрым, трусливым и перманентно кающимся грешником а ля герои Достоевского, при всей своей мерзости является основной надеждой больных детей и их родителей. Однако за это он не получает никакой «обратной лояльности». Наоборот, чтобы сохранить его, благотворительные промоутеры вынуждены и дальше эксплуатировать его «худшие» качества – то есть бесконечно бередить его чувство вины и желание от нее откупиться. А сделать это можно, лишь усиливая выразительность, вплоть до агрессивности, своих постов. Потому что, как ни крути, любые чувства со временем притупляются. Существуя в окружении бесконечных детских лиц с просьбами о помощи, мы привыкаем к стандартной подаче материала, и сердце наше сжимается все реже. Отсюда – новые методы привлечения внимания. Так, если прежде дети фотографировались с безучастными лицами, то теперь они довольно часто изображаются с молитвенно сложенными ручками. Используются укоряюще-обвиняющие формулировки типа «Вы не можете просто сделать вид, что не видели этого!!!», «Как вы сможете жить дальше, если просто пройдете мимо?», «Я не прошу – я кричу о помощи!» и т.д.. На телефон, с которого была отправлена благотворительная СМС, будут приходить просьбы помочь другим детям, либо повторные просьбы о сборе на того же ребенка. Непосредственно после СМС с переводом тут же приходит ответ, где вас попросят еще и «рассказать о ребенке родным и знакомым». В таком подходе много наивного простодушия: предполагается, что адресат послания впервые в жизни столкнулся с благотворительным сбором, и вот прямо сейчас со страстью неофита ринется надоедать родным и знакомым. На самом деле те, кто дошел до стадии благотворительных СМС, уже давно «в обойме», и уж фондам ли это не знать. Все просящие дети давно слились для него в одну собирательную голую головку и, как минимум, совершенно непонятно, о каком из детей рассказывать родным и знакомым – точнее, кто именно из десятков лиц достоин этого больше. «Марфуша так хочет жить». Но ведь и «Милана так хочет жить». И Артюша «хочет быть, как все дети». Как выбрать из них того, ради которого следует забыть об остальных и посвятить все свои мысли только ему одному, постить его на своей стене, рассказывать родным и знакомым и т.д.? Да никак.