Кризис буржуазного режима Польши заключался в том, что правящие круги не смогли в момент испытаний объединить страну и армию для борьбы против фашизма. Неразрешимые противоречия государственного и общественного строя буржуазно-помещичьей Польши теперь выступили наружу с потрясающей силой и становились ясными как для одной, так и для другой стороны, вселяя в одних все большую уверенность, в других - все большее отчаяние{109}. И чем быстрее распадался польский фронт, тем смелее становились немецкие танковые командиры, двигая все дальше свои колонны и создавая те пресловутые "танковые клинья", которые вскоре все, кто мыслил мюнхенскими категориями, стали считать олицетворением каких-то совершенно необычайных приемов ведения войны, против которых невозможно бороться.
Глубокие прорывы на южных участках фронта открыли немецким танковым дивизиям путь на Варшаву, в Галицию и в Силезский промышленный район. Замысел новой стратегической операции, изложенный в директиве Браухича, отданной во второй половине дня б сентября, выглядел так:
"1. Из сведений о противнике следует, что он отходит за линию Висла Нарев и больше не собирается вести впереди этой линии решающие бои...
Возможно, происходит создание ударной группы на Нареве силой примерно самое большее в 4-5 дивизий. Не исключено дальнейшее ее усиление за счет войск, отходящих через Варшаву. Создание группировки в районе Лодзи составляет последнюю попытку противника к удержанию столицы... Предполагается, что создание группировки в районе Кельце больше невозможно. Противник здесь надеется перед быстро продвигающимся флангом 10-й армии отойти за Вислу на юго-восток. Его уничтожение на западном берегу Вислы будет едва ли возможно... (курс. наш. - Д. П.).
2. В связи с этим ставятся следующие задачи: группа армий "Север" быстро продвигается 3-й армией через Нарев, чтобы воспрепятствовать планомерному созданию обороны реки, и далее развивает наступление через Буг в направлении Варшава - Седльце, чтобы свернуть с севера фронт на Висле...
Группа армий "Юг" одновременно с уничтожением армии "Лодзь" препятствует созданию обороны на Висле, ...14-я армия наносит удар через Сан в общем направлении на Люблин... Дальнейшая оперативная цель: охват остатков польских главных сил восточнее Вислы" (курс. наш. - Д. П.){110}.
Перенеся действия восточнее Вислы, германское командование не только начало вторую операцию, но и нацеливало наступление вермахта все ближе к границам Советского Союза.
II
Первые три дня гитлеровской агрессии в Польше, т. е. 1, 2 и 3 сентября 1939 г., имели особое значение для формирования дальнейшей политики и военно-политической стратегии западных держав по меньшей мере вплоть до лета 1940 г., т. е. до падения Франции. Именно тогда французская и британская политика открыла перед третьим рейхом такие перспективы и возможности, что Гитлеру и его генеральному штабу оставалось лишь воспользоваться ими. Но именно вскоре после этого постепенно становится все более очевидным просчет исходной идеи всей "большой стратегии" германского верховного командования.
Политика Англии и Франции в начале второй мировой войны была прямым и логическим продолжением довоенного политического курса правящих кругов обеих держав с его настойчивым стремлением добиться соглашения с гитлеровской Германией на общем фундаменте антикоммунизма и за счет взаимных уступок. Захват Гитлером Польши, этого важного партнера Англии и Франции на востоке Европы, рассматриваемого ими в качестве противовеса Германии, антисоветского бастиона и опорного пункта влияния на Юго-Восточную Европу, был совершенно неприемлем для западных держав. Такой захват имел бы следствием лишь новое резкое усиление политических, экономических и военных позиций третьего рейха в ущерб Англии и Франции. Конечно, имелись надежды на агрессию Германии против СССР после выхода германских армий к советским границам в случае успеха Гитлера в германо-польской войне, но такое столкновение пока еще, особенно в условиях заключенного 23 августа советско-германского договора, было проблематичным, а нападение на Польшу - реальностью.
Резкое обострение империалистических противоречий в результате открыто обнаружившегося теперь нового шага Германии к занятию преобладающих позиций в Европе создало для правительств Лондона и Парижа обстановку, требующую немедленных кардинальных решений.
Народные массы Англии и Франции были полны решимости оказать сопротивление фашистскому агрессору; значительная часть господствующих классов, широкие круги общественности обеих стран не желали снова отступать и позволить германскому фашизму добиться решающего преобладания в Европе. Давление этих взаимодействующих сил в Англии и Франции привело к такой ситуации, когда объявления войны Германии уже невозможно было избежать.
Политика Гитлера и Риббентропа с началом войны представляла собой открытую спекуляцию на мюнхенских тенденциях тех политических кругов стран Запада, которые еще продолжали думать о сделке с фашизмом. Выступление Гитлера в рейхстаге в 10 часов утра 1 сентября рассчитывалось именно на эти круги. В тот же день британский кабинет после длительного заседания решил направить гитлеровскому правительству "ноту предостережения": "По многим сведениям, немецкое наступление в Польше развивается. Этим германское правительство создало положение, когда Англия и Франция должны выполнить свои обязательства, данные Польше... Я сообщаю, - писал Чемберлен, - что правительство его величества без колебаний выполнит свои обязательства Польше, если германское правительство не готово... приостановить наступление против Польши и не готово немедленно вернуть свои войска с польской территории"{111}.
Срок для ответа не был указан, и британскому послу в Берлине давались строгие инструкции, чтобы нота не рассматривалась как ультиматум. Аналогичную ноту передал Риббентропу французский посол.
Однако довольно решительный тон ноты далеко не соответствовал истинным намерениям Чемберлена, который в принципе не желал скорого объявления войны и поэтому делал все, чтобы оттянуть его.
Во французском правительстве и французском генеральном штабе сопротивление немедленному объявлению войны и оказанию помощи Польше было не менее очевидным, чем в Лондоне. Особое усердие в этом направлении проявлял министр иностранных дел Боннэ, стремившийся и сейчас добиться компромиссных переговоров с Гитлером за счет Польши. Этот политический курс Боннэ ясно сформулировал еще на заседании национального совета обороны 23 августа. "Не лучше бы толкнуть Варшаву к компромиссу?" - вопрошал он.
В последующие дни он упорно добивался осуществления своего плана. После того как началось вторжение, он стал опираться на заявление генерального штаба, что потребности мобилизации не позволят объявить войну раньше 4 сентября. Правящие круги Франции медлили с объявлением войны, так как надеялись на соглашение с Гитлером с помощью мирной конференции, предложенной еще 31 августа Муссолини{112}.
Итальянский диктатор хотел в своих интересах инсценировать второй Мюнхен, а французские и английские капитулянты собирались ему помочь. В Париже и Лондоне серьезно обсуждались предложения Муссолини как до, так и после нападения на Польшу, причем еще 31 августа Боннэ поддержали министры де-Монзи и Маршандо{113}.
Итальянский министр иностранных дел Чиано сообщил послам западных держав, что с согласия Англии и Франции он обратился к Гитлеру.
В 10 часов 2 сентября в Берлин из Рима направляется "информация" на имя фюрера: "...Италия ставит в известность, конечно, оставляя любое решение за фюрером, что еще имелась бы возможность созвать конференцию Франции, Англии и Польши на следующих основах: 1) приостановка военных действий там, где сейчас находятся армейские корпуса; 2) созыв конференции в течение 2-3 дней; 3) решение спорных польско-германских вопросов, которое, как показывают события, будет благоприятным для Германии. Данциг уже немецкий, и Германия уже имеет в своих руках залог, обеспечивающий наибольшую часть ее требований. Если предложение конференции будет принято, то она добьется всех своих целей и одновременно устранит войну, которая уже сегодня выглядит как всеобщая и чрезвычайно продолжительная"{114}.