Ставка Гитлера с 5 час. 30 мин. 10 мая расположилась в горном районе Мюнстерэйфель. Она стала условно называться "Гнездо в скале" (Felsennest){218}.
С рассветом, за 20 минут до начала общего наступления сухопутных сил, авиация двух воздушных флотов третью своих соединений нанесла удар по аэродромам союзников. Затем, как только в 5 час. 35 мин. наземные войска пересекли западную границу рейха, последовал второй мощный, продолжавшийся три часа удар по французским и английским штабам, узлам связи и по коммуникациям. Немецко-фашистские вооруженные силы вторглись в Голландию, Бельгию, Люксембург.
Французское командование в соответствии с планом, выработанным задолго до войны, двинуло сильнейшие свои армии в Бельгию, не предполагая, что подставляет их тыл под удар главных сил вермахта, продвигавшихся сплошным танковым потоком через Арденны.
Когда 35 французских и 10 английских дивизий под командованием генерала Бийота вступили через франко-бельгийскую границу в Центральную Бельгию, чтобы достигнуть так называемой позиции Диль и здесь в оборонительном сражении остановить немецкую группу армий "Б" генерала фон Бока, которую французское командование рассматривало как главные силы вторжения, в то же самое время южнее, через Арденнские горы, прорвалась действительная ударная группировка группа армий "А" Рундштедта. Она имела во главе мощный танковый клин - группу Клейста из пяти танковых и трех моторизованных дивизий. Танковая группа совершила стремительный бросок: за двое с половиной суток к немалому изумлению немецкого генерального штаба почти без сопротивления она оставила позади 120 км и оказалась на берегу Мааса под Седаном.
Германское командование не ожидало такого результата и не подготовилось к его реализации. Иодль записал утром 13 мая в дневнике: "Операции принимают, сверх ожидания, благоприятное развитие"{219}. Английский исследователь событий 1940 г. Эллис пишет: "Ночью немецкому командованию нужно было принять важные решения. Оно было озадачено от неожиданности не меньше, чем французы, и оно не скрывало своей радости... Оно даже не было подготовлено использовать преимущества своего неожиданного успеха и должно было остановиться, чтобы разобраться в своем положении"{220}.
Успешное преодоление Мааса 13-14 мая на очень слабом участке французской обороны после непрерывных, 4 часа подряд, атак авиации создавало условия для стремительного танкового рейда в глубь Франции.
14 мая ОКВ отдало директиву: противник, как свидетельствует развитие германского наступления, "не смог своевременно определить основного замысла нашей операции. Он все еще направляет крупные силы к линии Намюр - Антверпен и, очевидно, пренебрегает участком перед группой армий "А". Эта обстановка и быстрый переход через Маас создали предпосылки для крупного успеха путем нанесения удара в соответствии с прежним замыслом сильной группировкой севернее Уазы в общем северо-западном направлении"{221}.
Группа армий "Б" должна была "наступлением связать и ввести в заблуждение действующие перед ней возможно более крупные силы союзников" и завершить ликвидацию сопротивления голландцев. Все моторизованные и танковые дивизии из группы армий "Б" передавались группе армий "А", генералу Рундштедту, "поскольку возможности их оперативного использования на севере теперь уменьшались"{222}. Военно-воздушные силы концентрировали атаки также в полосе группы армий "А", чтобы "воспрепятствовать подводу вражеских резервов к фронту ударной группировки и осуществить ее непосредственную поддержку".
С 14 мая группа Рундштедта превращалась в сверхмощный танковый, пехотный и авиационный таран. Армии фон Бока, к явному неудовольствию своего командующего, играли отныне в еще большей, чем прежде, степени роль сковывающей группировки, без единого танкового соединения.
В группе армий "А" противник оценивался несколько иначе, чем в ОКВ и ОКХ. Штаб группы обращал значительно больше внимания на сведения авиаразведки о выдвижении французских резервов из парижского района. "Он (противник. - Д. П.) выдвигает силы из района Парижа, - говорилось 14 мая в журнале боевых действий группы, - или для контрнаступления против наших плацдармов, или для создания оборонительного фронта"{223}. Поэтому Рундштедт, располагая очень большими силами, вдруг побоялся двигаться дальше. Он решил остановиться на плацдарме за Маасом, затем подчинить танковую группу Клейста 12-й армии. Лишь после этого он попытается начать наступление, но на глубину всего лишь 60 км{224}. Иными словами, танковая группа остановилась и передавала ведущую роль пехоте. Рундштедт терял время. Боязнь Франции, идущая от первой мировой войны, довлела над умами генералов. В ОКХ, получив данные о французских резервах в районе Парижа, озаботились еще больше. Сразу было принято решение выделить крупные силы для охраны южного фланга.
Теперь две из четырех полевых армий группы армий "А" используются для прикрытия с юга из опасения контрнаступления мифической "парижской группировки" французов. Между тем в действительности ни о каком выдвижении крупных французских сил из-под Парижа не могло быть и речи: французское командование перебрасывало к северу часть сил с "линии Мажино", а из глубины выдвигало лишь самые незначительные войска. Генеральный штаб сухопутных сил переоценил возможности французских резервов и просчитался в определении намерений противника. Французское командование не готовило никакого контрнаступления против плацдармов на Маасе, а собиралось только лишь обороняться.
Далее начали происходить не менее странные вещи: немецкий генеральный штаб и командующий группой армий "А" не смогли сразу использовать успех, так как не знали, как лучше управиться с танковой группой. Вместо того чтобы решительно двинуть ее вперед в отрыве от пехоты, Рундштедт начинает дробить танковую группу на части. Он передал ее пехотным командирам, чьи взгляды и мышление были весьма далеки от методов руководства, присущих танковым войскам. "Вожаком" танковых соединений становилась пехота. Этот факт серьезно опровергает мнение, будто в германском вермахте уже в 1940 г. существовали единые для всех командиров методы оперативного использования крупных подвижных соединений как средства глубокого стремительного прорыва.
По свидетельству начальника штаба танковой группы Цейтцлера, командующий 12-й армией после получения в состав армии группы распорядился "поделить ее пополам". Он подчинил 41-й моторизованный корпус 3-му армейскому корпусу. Иными словами, он попытался вообще ликвидировать танковую группу как единое мощное оперативное соединение, тем более что командир 3-го армейского корпуса генерал Гаазе сразу же включил танковые дивизии в свой резерв. "Практически это могло означать, - пишет Цейтцлер, - прекращение существования танковой группы фон Клейста как самостоятельного оперативного соединения"{225}.
Во всех этих манипуляциях удивительно ясно выплыла наружу путаница во взглядах германского генерального штаба на методы ведения современных операций. Оказалось, что опыт военных действий против Польши в области применения танковых войск плохо осмыслен генералами вермахта и понят по-разному. Конечно, вскоре последовала отмена решения генерала Гаазе, но вернуть потерянное время никто не мог. Если бы союзное командование оказалось в состоянии объединить войска, которые оно теперь поспешно снимало с "линии Мажино" и направляло к северу, и если бы с помощью этих войск оно смогло создать на пути двигавшихся танковых колонн новый фронт обороны, возможно события приняли бы несколько иной характер. Но десятилетиями воспитанные в традициях позиционной войны с ее неповоротливой медлительностью, французские генералы за малым исключением никак не поспевали за ходом событий и везде опаздывали. Отдельные самоотверженные, решительные действия ярко вспыхивали на общем безрадостном фоне, однако они не могли изменить общего хода событий. Но мы все-таки расскажем об одном таком эпизоде.
Полковник де Голль, ставший именно в эти дни, на поле сражения, генералом, с присущей ему решимостью и с глубокой верой в танковые войска, теоретиком которых он был, контратаковал во главе своей 4-й бронетанковой дивизии под Лаоном превосходящие немецкие танковые силы, рвавшиеся к западу.