В работе В.А. Шнирельмана проанализирована, с разной степенью подробности, практически вся англоязычная литература по агрессии приматов и охотников-собирателей, включая работы Дж. Гудолл[14], Р. Дайсон-Хадсон и Э. Смита[15] и Э. Кашдан[16]. В.А.Шнирельман отметил противоречие между моделью Р. Дайсон-Хадсон – Э. Смита с одной стороны, и выводами Э. Кашдан относительно территориальности бушменов Калахари – с другой. Кроме того, он указал на противоречие описаний низкого уровня агрессии у бушменов Калахари в середине ХХ в. и более ранних описаний начала ХХ века[17] (Шнирельман, 1994: 73–75, 95–96) и отметил модификацию В. Смитом своих взглядов[18].
Наличие отмеченных противоречий требует дополнительного анализа, который мы постараемся провести в соответствующих главах. Рассматривая аборигенов Австралии, В.А. Шнирельман не ставит вопрос о дифференцированном анализе агрессии в экологически благоприятных районах и в пустынных областях центра континента, например у питьянтьятьяра. В предлагаемой работе мы собираемся при анализе австралийского материала провести дифференцированный подход более последовательно, учитывая существенное экологическое сходство между Калахари и Западной Пустыней Австралии.
Работа Р. Дайсон-Хадсон – Э. Смита является весьма важной для рассматриваемой в данной книге темы. Ссылаясь на данные В.Хамильтона по бабуинам чакма (Papio Ursinus)[19], Дайсон-Хадсон и Смит показывают, что в пределах одного и того же вида приматов, группы, обитающие в высокопродуктивных экологических условиях, отличает территориальное поведение; а группы, обитающие в маргинальных экологических зонах – отсутствие территориальности. Для сообществ, живших в обильной ресурсами дельте реки Окаванго, были характерны защита: кормовых территорий и столкновения при их нарушении, т.е. территориальность, в то время как в условиях полупустынь Намибии у популяций того же вида территориальность отсутствовала. От себя можем добавить, что сходную закономерность в динамике поведения наблюдали и этологи Марк и Делия Оуэнс в центральной Калахари у черноспинных шакалов (Canis mesomelas): в дождливый сезон они были заметно более территориальны, нежели в сухой период года[20]. По-видимому, иллюстрацию указанной закономерности у высших социальных животных можно продолжить, но это не входит в задачи данной работы. Дайсон-Хадсон и Смит показывают, используя этнографический материал, что в ряде архаических культур человека действует сходная закономерность. Этнографический материал, которым они оперируют, это – западные шошоны штата Невада (США), пайюты долины Оуэнс (также штат Невада), баннок-шошоны штата Айдахо (США), бушмены Калахари и карамоджа Уганды. Последние, поскольку они скотоводы, в рамках выбранной тематики нас практически не интересуют.
Авторы показывают, что наличию обильных и естественных предсказуемых ресурсов (в первую очередь – пищевых) в рассматриваемых группах населения соответствует наличие территориальной схемы использования ресурсов (например, пайютами долины р. Оуэнс), а скудным и непредсказуемым ресурсам соответствует отсутствие территориальности.
Под территориальностью Дайсон-Хадсон и Смит понимали[21], вслед за К. Лоренцом[22] и Э. Уилсоном[23], любые формы поведения, связанные с исключительным использованием ресурсов внутри замкнутой группы особей, вне зависимости от способов, которыми обеспечивается такое эксклюзивное использование. Поясним: в одном случае защита кормовой территории может быть связана с актуальной агрессией (в случае попыток со стороны "чужаков" нарушить эту эксклюзивность). На другом полюсе – эксклюзивное использование ресурсов осуществляется без актуальной агрессии и нарушений, а защита территорий обеспечивается, в крайнем случае, с помощью символической агрессии.
Таким образом, уровень межгрупповой агрессии может (у животных и у людей) быть низким и при (в основном) общинно-эксклюзивном использовании ресурсов, а с другой стороны, далеко не все формы актуальной межгрупповой агрессии связаны с конкуренцией из-за ресурсов. В дальнейшем мы будем обсуждать тему связи агрессии и территориальности более подробно. Сейчас же необходимо сделать лишь одно дополнительное замечание относительно того, что мы будем понимать под актуальной агрессией. Этот вопрос довольно подробно разработан в юридической литературе[24]. Вслед за юристами мы в дальнейшем будем понимать под агрессией (за исключением особо оговариваемых случаев) лишь ее открытые, очевидные формы: гомицид, вооруженные столкновения, драки, вооруженные поединки и т. п. В плане тематики исследования нас интересует в первую очередь агрессия, а не территориальность как таковая. Вместе с тем вполне ясно, что наличие территориальности у охотников-собирателей может в определенных случаях служить индикатором возможной сравнительно высокой интенсивности межгрупповых конфликтов. С другой стороны, агрессия служит лишь одним из возможных средств обеспечения эксклюзивного использования ресурсов, но далеко не единственным средством. Что касается определений открытой агрессии, то здесь у исследователей мало разночтений. В качестве рабочего определения мы воспользуемся формулировкой Р.Хайнда, который понимал под межгрупповой агрессией "поведение, целью которого является причинение физического ущерба другому индивиду"[25].
15
16
18
Ibid. C. 73–75, 95–96;
19
20
23
24
См., например:
25