Только один момент в системе безопасности казался бессмысленным. Казалось, что дальний конец стены, если смотреть на нее, подходя к воротам с улицы, не защищен вовсе. Мы тут же решили, что это кратчайший и легчайший способ пробраться к главному входу.
Мы двинулись к дальнему краю стены, прижимаясь спинами к забору. Чарли шел впереди, я следом за ним. Было все еще сыро и душно, внутри моей лыжной маски очень скоро стало очень влажно от пота и конденсированного дыхания.
До сих пор единственными доносившимися до нас звуками был шум дискотеки, иногда выкрики психов, но неожиданно раздался топот шагов по тротуару возле передней части забора.
Там было, по крайней мере, двое; один из них, приближаясь к нам, кашлял и чихал.
Он остановился с другой стороны ворот и смачно сплюнул; я видел силуэт его ботинок посреди пятисантиметрового проема под воротами. Я надеялся, что он не додумается сейчас помочиться. Я еще сильнее прижался к забору. Его напарник разразился отборной французской бранью. Я не ахти как говорю по-французски, но даже я понял, что наш прочищавший горлянку друг наблевал ему прямо на футболку.
Они двинулись дальше, и мы последовали их примеру. Камера, следившая за воротами, была установлена над нами, а датчик движения располагался прямо под ней. Мы предположили, что он был направлен на порог так, чтобы, когда Баз входил в дом или выходил из него, порог освещался. В этот раз нам придется заставить этот детектор считать, что теперь мы являемся уже частью пола, а не стены. Пока мы медленно двигались вниз, оркестр в «Приморском» переключился на трибьют Джонни Кэша, что, конечно же, заставило людей в черном заулыбаться еще сильнее.
Пока они проходили мимо, мы ползком преодолели последние пять или шесть метров. Прижимаясь к земле, мы отталкивались от нее так медленно, как только можно было, опираясь на локти и кончики пальцев, лишь бы только двигаться вперед, преодолевая за раз по пять-десять сантиметров потрескавшегося мокрого асфальта. Мы не поднимали головы, чтобы посмотреть, что там впереди, только глаза; мои глаза уже болели от напряжения, поскольку я вынужден был все время смотреть вверх.
Чарли приходилось подталкивать локтем рюкзак перед собой, перед тем как двигаться самому. Наконец-то его голова поравнялась с тремя мощеными ступенями, ведущими к главному входу. Он замер в поисках признаков детектора движения на крыльце. Мы не видели датчиков в бинокли, но все равно следовало предполагать, что они здесь были.
Чарли лежал так секунд пятнадцать, после чего начал снова двигать сумку вперед. Медленно, с чрезвычайной осторожностью, он и рюкзак двигались вверх по ступеням, пока не исчезли из моего поля зрения. Все, что я слышал, было его тяжелое дыхание, подчеркиваемое время от времени стуком высоких каблуков или взрывом хохота со стороны дискотеки. Неужели здесь никто никогда не спит?
Я набрал в легкие побольше воздуха, перенес свой вес на кончики пальцев ног и локти и передвинулся вперед еще на десять сантиметров. Как только мои бедра в намокших джинсах в очередной раз коснулись бетона, я с облегчением выдохнул.
В «Приморском» оркестр исполнил заключительную часть грузинской версии «Прыгающего Джека», и зал взорвался бурей аплодисментов. В секундной тишине, что последовала вслед за этим, я скорее почувствовал, чем услышал другой звук, словно что-то тащили куда-то, причем совсем неподалеку от нас.
Мне показалось, что этот звук доносился из окна над моей головой, но я не решился поднять ее и посмотреть. Я затаил дыхание и, открыв рот, чтобы подавить в случае надобности любой внутренний звук, прислушался.
Насколько мог, я поднял глаза в направлении порога. Чарли не было видно. Он наверняка делал все то же самое: останавливался и слушал.
Что бы эти звуки ни означали, больше они не повторялись. Слышно было только отдаленный смех и музыку ночи.
Я выдохнул, вдохнул, открыл рот и попытался уловить хоть малейшую вибрацию. Ничего. Доносился ли этот звук из окна? Неизвестно.
Я подождал еще секунд тридцать. Если бы кто-то наверху заметил нас, он бы уже наверняка что-либо предпринял за это время.
Я двинулся вперед. У нас не было выбора: нам нужно было относиться к этому, как к предвестнику встречи с кем-то в доме. Если каждый раз останавливаться, когда слышишь выстрел, то ты никогда не приблизишься к врагу. Если в доме кто-то был или если нас видели, то мы об этом очень скоро узнаем.
Глава вторая
В конце концов моя голова поравнялась с нижней ступенькой. Я подавил в себе искушение бегом преодолеть последние несколько метров. Именно в такие моменты, как правило, прокалываются.
Чарли был справа от меня, с той стороны, с какой открывалась дверь. Он слегка отдернул маску и приник ухом к деревянной двери.
Я наконец-то поднялся на крыльцо и сел напротив прогнившей кирпичной кладки. Я даже не знаю, что было хуже: пот на моей спине или остатки промокшего асфальта на моей груди. Чарли одним коленом стоял на дверном коврике. Он проверил, нет ли под ним ключа — никогда не знаешь, где тебе повезет, — а также не было ли там датчика давления. Он убрал колено с коврика и, продолжая вслушиваться в тишину, пальцем указал на него.
Я отодвинул коврик и увидел, что одна плитка площадью где-то в сто квадратных сантиметров не была замазана цементом по периметру. Я поднял ее, и оказалось, что Баз очень тщательно выскреб бетон из-под нее, чтобы прятать там связку ключей. Но, конечно же, на этот раз их там не было. Может, его уже когда-то наказали за это? И почему люди думают, что воры никогда не станут искать ключ прямо возле двери?
Я вытащил баллон с углекислым газом из кармана своей кожанки и спрятал его в левом рукаве. Эластичный манжет должен был удержать его там. Держать баллон в рукаве так, чтобы, когда нужно, моментально взять его в руки, было голливудским трюком. Редко удавалось удержать все в своих руках настолько крепко, даже если все вроде бы шло гладко.
Две замочные скважины были расположены сверху и снизу от дверной ручки, и, как оказалось, ни одна из них не имела никакого отношения к этой самой ручке.
Не было никакой необходимости обсуждать, что делать дальше: мы оба очень много раз делали это, начиная от Северной Ирландии и заканчивая Уэйко. Чарли подсветил фонариком в нижнюю из замочных скважин и посмотрел, с чем ему придется иметь дело. Я надеялся, что его руки уже успокоились к тому моменту. Мне не хотелось снова все брать на себя.
Я натянул его маску снова ему на уши, после чего приподнялся над ним и медленно, но твердо толкнул дверь. Если она не сдвинется с места, скорее всего она привинчена болтами, и это будет кошмар, потому что Чарли не сможет тогда сделать все так, чтобы не оставить следов. Еще хуже было то, что это могло означать, что Баз внутри или что он ушел через другой выход и нам пришлось бы пробираться между детекторами движения, чтобы найти его.
Дверь задвигалась. Все отлично.
Чарли занялся верхним замком, а я провернул ту же процедуру с нижней частью двери. Она тоже дернулась. Это еще не значило, что болта не было посредине, но совсем скоро мы это должны были узнать.
В небе над другим берегом реки зашумел вертолет, и оркестр взорвался джазовыми руладами, чтобы проводить его в добрый путь. Чарли указал на верхний замок и поднял два больших пальца вверх. Это был бонус. После чего указал на нижний и опустил пальцы вниз, после чего взялся за гаечный ключ и принялся за работу.
Я оставил его за этой работой, а сам сел на пол, прижав колени к груди. Мои джинсы стягивали мне бедра, а холодный пот покрыл спину. Когда взламываешь замок, всегда лучше работать одному. Если бы я держал фонарь, я только отбрасывал бы тень туда, куда не нужно, и мы лишь мешали бы друг другу.
Единственная проблема состояла в том, что у меня было слишком много времени, чтобы думать. Почему Баз закрыл только один замок? Может, он решил провести вечер дома в тишине и спокойствии? А может, выскочил в «Приморский» пропустить кружечку пива? Или, может, он был просто ленивым козлом, или сильно спешил? Это не в первый раз. Мы уже взламывали так дома и заводы, защищенные сложнейшими системами сигнализации, которые когда-либо существовали — или которые могли быть защищены такими системами, если бы кто-нибудь взял на себя труд их включить. В любом случае, у меня уже задница онемела от сидения на керамической плитке. Что-то Чарли слишком долго возился.