— Смерть эльфам!
— Варвары! А я всегда об этом говорил, но вы меня не слушали. Нужно было сразу убить тех гоблинов, — чуть слышно прошептал Кингар, обращаясь к Таурохтару, стоящему рядом с ним.
— Вы не можете нас убить! — выслушав друга, Таурохтар развернулся к стоящим за его спиной членам собрания. — Я требую присутствия вашего вождя и справедливого суда. В чём нас обвиняют? Где ваш вождь? Вы слушаете этого орка, который незаконно захватил власть в свои руки.
— Молчать! — пробасил Мерзак, едва сдерживая свой гнев, с ненавистью глядя на эльфийского воина. — Уведите пленников!
— Мерзак! — голос Зумагара заставил всех вздрогнуть. Расступившись, орки пропустили в центр собрания старца и его шаманов. — Ты не наш вождь и не тебе решать судьбу пленников!
— Ты… — Мерзак взглянул на Верховного Шамана, а затем перевёл удивлённый взгляд на девушек-шаманок, стоящих рядом с ним. По правую сторону от Зумагара стояла Игрима, Дочь Матери-Земли, а по левую — юная принцесса Силандии. Но сейчас Еву практически невозможно было узнать. От скромной человеческой девушки не осталось и следа. Белокурые волосы принцессы были распущены и аккуратно обстрижены обгоревшие кончики. Спускаясь чуть ниже лопаток, они выставляли на показ белоснежную кожу девушки, благоухающую ароматами трав. На голове у принцессы был такой же венок из диких цветов, как у остальных девушек-шаманок, а обнаженную грудь прикрывали многочисленные бусы. От тонкой талии шла длинная пышная юбка, состоящая из зеленых лоскутков ткани и соблазнительно показывающая ноги при каждом движении бёдрами. Запястья рук и щиколотки ног девушки украшали самодельные браслеты, а на ступнях были лёгкие сандалики. От былой принцессы Силандии не осталось и следа и только по двум небольшим котомкам, свисающим через правое плечо, можно было узнать, что это она.
— Ева?! — Кингар и Таурохтар взглянули на девушку, не веря своим глазам, но их возглас никто не услышал, так как с появлением шаманов собрание наполнилось гомоном.
— Зумагар, я глубоко уважаю тебя и остальных шаманов, но это же эльфы! Испокон веков эльфы и орки враждуют между собой. А ты ещё пригрел под своим крылом человека! — орк указал пальцем на Еву, стоящую рядом с Верховным Шаманом и продолжил: — как ты это объяснишь?
— А здесь и объяснять ничего не стоит. Ева и её друзья эльфы спасли нашу Агрину от демонов, а затем попали в Древний город орков. Чудом выбравшись оттуда, они пришли к нам, чтобы сообщить, что… — Зумагар запнулся, встретившись взглядом с высоким, некогда сильным и могущим, а теперь едва стоящим на ногах орком. Вождя Грома привели на собрание два Сына Отца-Неба по указанию Верховного Шамана. Уставший, потускневший взгляд, морщины, прорезавшие лоб. Голова вождя была прикрыта капюшоном от длинного коричневого плаща, который укрывал его истощенное и ослабленное тело от посторонних глаз.
— Чтобы сообщить, что Агрина погибла, — закончил свою речь Зумагар и взглянул на вождя, стоящего в нескольких шагах от него. Услышав новость о смерти единственной дочери, Гром схватился за сердце и обмяк в руках двух орков-шаманов.
— Погибла? — лицо Мерзака чуть дрогнуло, а затем он перевёл победоносный взгляд на своего вождя, убитого горем. И на лице у орка тут же заиграла злорадная улыбка. — Воины, вы посмотрите на нашего вождя! Он едва стоит на ногах. Если на город нападут, он не сможет его защитить. Гром, — Мерзак развернулся к своему вождю, обхватив руками рукоять своего двуручного топора, — я вызываю тебя на честный поединок. Лишь он сможет решить, кто из нас достоин звания вождя клана Песчаных Драконов.
— Но это же не справедливо! — Таурохтар подбежал к Зумагару, надеясь на его помощь. — Вы посмотрите на своего вождя. Его нужно исцелить! Ева! — Воин перевёл взгляд на девушку, смотрящую стеклянными глазами куда-то вдаль и мило улыбающуюся. — Ева, очнись! Что они с тобой сделали?
Но девушка совершенно не реагировала на слова друга. Отрешенно наблюдая за происходящим, она даже не взглянула на Таурохтара. А затем, по приказу Зумагара, эльфов отвели в сторону, а вождю Грому вручили его тяжёлый двуручный топор, почти такой же, как и у его противника. Став в центре площадки, Мерзак стал ожидать начала боя, а Гром, скинув с себя длинный плащ, уставился пустым взглядом куда-то в тёмное небо, упираясь двумя руками на рукоять тяжёлого топора. В его чёрных волосах и небольшой бородке уже давно появились седые пряди, лоб прорезали морщины, а на правой щеке красовался огромный шрам — память о тяжёлом, но удачном бое. Да, Гром был уже не молод. Пятьдесят лет для орка — это почти что старость и за плечами стоят более молодые и сильные орки. Вождь понимал, что рано или поздно клан узнает о его болезни и тогда его место должен будет занять более достойный претендент. Но уступить своё место добровольно Гром не мог. Орки всё решают с помощью силы. И только трус может отступить перед страхом. А Гром был смелым и решительным. И даже не смотря на свою немощность из-за хвори, вождь клана принял вызов своего противника. Умереть в бою для орка было высшей наградой. И пусть не таким он видел свой конец, но честь не позволяла ему добровольно сложить оружие. Пошатываясь и упираясь в рукоять своего топора, как в трость, под насмешки Мерзака и его сторонников, Гром вышел в центр площадки на свой последний бой.