Перед нами расстилалась большая равнина, голая, без одной травинки, без одного дерева. Земля, ровная как дорога, была тщательно проборонована, все комки старательно разбиты; ветер подымал тучи пыли, которые крутились светлою спиралью или лохматились на солнце. К удивлению своему, в августе месяце я не замечал ни одного ржаного или клеверного поля…
— Это мои запасные поля, — сказал Леша. — Я объясню тебе, в чем дело… Ты понимаешь, что я не земледел, а агроном… Различаешь ли ты разницу между этими терминами? Это значит, что я обрабатываю землю не как простой мужик, а как интеллигент, мыслитель, экономист… Так вот я и заметил, что культурой ржи, ячменя, овса и свеклы занимаются решительно все… никакой в этом нет заслуги, да и — между нами будь сказано — на что всё это нужно? Рожь, свекла, ячмень, овес — как всё это устарело, как затаскано!.. Теперь совсем другие потребности; прогресс движется вперед, и если все отстали, то это еще не значит, что должен отстать и я, Леша, владелец замка Вопердю и пятнадцати миллионов, агроном-социалист!.. Нужно идти с веком, черт возьми!.. Вот я и изобрел новый род культуры… Я сею рис, чай, кофе, сахарный тростник… Какова революция в этом деле!.. Но понимаешь ли ты все последствия этого?.. Ты как будто озадачен? Моя система уничтожает самым решительным образом всю систему колоний и вместе с тем — войну!.. Ты поражен, ты никогда не задумывался над этим, не так ли? Не будет больше нужды отправляться за этими продуктами на край света… Отныне всё это будет у меня. Вопердю — вот будет настоящая колония! Тут будет и Индия, и Китай и Африка, и Тонкин… Только, признаюсь, пока еще ничего не растет. Мне говорят, что Здешний климат не годится… Глупости! Климат тут ни при чем… Всё дело в удобрении, только в нем. Мне нужно удобрение, и я ищу его состав… У меня служит химик, для которого я велел выстроить за лесом отдельный павильон и лабораторию… Так он уже три года как занимается изысканиями… Он еще не нашел, но найдет. То, что ты видишь перед собой, — рис, всё рис… Но я думаю еще следующее: птицы, которым надоела рожь — сколько уже времени они едят ее! — накинулись на мой рис и съели всё, до последнего зерна… Я так полагаю… Потому-то я и велю их убивать… Обрати внимание, — в моих владениях ты не встретишь ни одной птицы… Я ведь не дурак: за каждого убитого воробья я даю два су, за дубоноску — три, за малиновку — пять, десять су за соловья, пятнадцать за щегленка… Весною я плачу двадцать су за гнездо с яйцами. Мне их носят за десять верст в окружности… Если дело это привьется, через несколько лет я переведу всех птиц Франции. Идем дальше… теперь я покажу тебе нечто очень забавное.
И, помахивая в воздухе своей тросточкой, он быстро зашагал по рисовому полю, изредка нагибаясь, чтобы сорвать травку, которую, рассмотрев, отбрасывал в сторону со словами:
— Нет, это просто порей.
После часа ходьбы по пыльной и раскаленной дороге мы подошли к большому зеленому полю, которое начиналось у края дороги и простиралось, мягко волнуясь, до опушки леса… Тут я замер самым глупым образом, подобно действующему лицу в классической трагедии… На светлом фоне медунки темно-лиловым клевером ясно были выведены буквы имени: Теодюль Леша. Имя это не только ясно прочитывалось на зеленом фоне, оно казалось живым. Ветерок, покачивавший верхушки трав и заставлявший их переливаться волнами, то увеличивал размеры букв, то уменьшал, в зависимости от направления и силы. Леша, сиявший от удовольствия, любовался своим именем, которое дрожало, прыгало, исчезало, пересыпанное маками по фону блестящей зелени. Он радовался при виде этого волшебного имени, распластанного против самого неба, под постоянными взорами прохожих, которые без сомнения останавливались перед ним, складывали его по буквам и произносили с суеверным страхом… Восхищенный и очарованный, он тихо бормотал, оттеняя каждый слог:
— Теодюль Леша! Теодюль Леша!
Потом обернулся ко мне с лицом, сверкающим торжествующей радостью:
— Ловко придумано, не правда ли?.. Конечно, ты догадываешься, что я пригласил знаменитого садовника из Парижа, чтобы засеять это поле: здесь никто не был бы в состоянии сделать такой фокус… А не правда ли, приятно сидеть свое имя. написанное таким способом?.. Всякий, увидав это имя, скажет про себя: «Да, это, конечно, важная особа». И если бы все надписывали так свои поля, не было бы распрей из-за собственности… Но у меня есть и другие мысли, еще болев блестящие! Пройдем здесь.