Когда я жила в семье, я была зависимой от родителей, как, впрочем, и любой несовершеннолетний. Взрослые сами разберутся, они умные. Я доверяла и матери, и отцу, и Галине. Став агроторой, я набивала себе шишки из-за этого убеждения — доверять близким мне людям. Я доверилась Владу, доверилась Кириллу, даже Рихтеру поверила, и они меня предали. После этого я никогда не доверяла полностью. Самое похожее, что можно принять за безоговорочное доверие — это дружба с Лизой. Даже дружить с Агнией было небезопасно — она была интриганкой и стервой. Честно говоря, если бы мы не были родственниками, то я никогда не заговорила бы с ней.
Но я отвлеклась от темы. Внезапное нападение, моя слабость и рисунок Агнии, предвещающий смерть Маши, заставили меня всмотреться в окружающий мир еще внимательней. И я поняла, что со времени нашей последней встречи Галина стала более раздражительной, а иногда и нервозной. Её поведение ясно дало мне понять одну вещь.
Глава моего ковена что-то скрывала.
***
Детей — Глеба, Степана и Эльвиру, — явно переполняла энергия, и они каким-то чудом уговорили вампиров поиграть с ними. Глеб даже Агнию сумел убедить, угрожая ей, что в противном случае будет доставать её целых три дня. Малышня и меня подключила: за бессмысленным времяпровождением я надеялась отвлечься от мыслей о Маше.
Мелкие решили играть в жмурки, причем на улице. По забавной считалочке был выбрать водящий. Им оказалась Агния. Эльвира быстро принесла материнский плотный летний шарфик темно-синего цвета и, протянув его Владу, велела:
— Плотно завяжи ей глаза.
— Почему я? — смиренно принимая шарфик, поинтересовался вампир.
Эльвира насмешливо посмотрела на мужчину и произнесла:
— Потому что.
— Женская логика, — засмеялась я.
Агния фыркнула, ожидая, пока Влад завяжет ей шарфик. Степа вызвался раскрутить девушку. Пока он это делал, вновь выступила Эля.
— Эй, вы, — сурово зыркнула глазами на вампиров девочка. — Чтобы без всех этих ваших вампирских шуточек. Бегаем как человеки.
— Как люди, — скорчив умную лицо, поправил девочку Глеб.
Игра началась. Агния медленно шагала, выставив вперед руки, и прислушивалась к шороху и смешкам. Если кто-то оказывался рядом, девушка пыталась его схватить, но безуспешно. Один раз она зашагала прямиком в реку, но ей под ноги вовремя попался Степа. Колдунья схватила парня и начала ощупывать его лицо, чтобы угадать, кто это. Сложность была в том, что он со своим близнецом был очень похож, и если Агния назовет имя Глеба, то проиграет. Удивительно, но колдунья угадала.
Степа не пытался быть осторожным. Он бегал с завязанными глазами, запинался и пытался поймать хоть кого-нибудь. Специально ли, не специально, но ему попался Матвей.
И угадайте, кого сумел поймать вампир? Конечно же, меня. Он с едва заметной ухмылкой провел руками по моей талии, пытаясь угадать, кого поймал. И Матвей понял, судя по тому, как недоуменно наморщился лоб, когда пальцами он задел оружие. Но вампир ничего не сказал, лишь поднял руки… Нет, не к груди, а к лицу. Хотя Влад не упустил бы случая.
— Хм… Кто же это может быть? — наигранно задумался Матвей, мягко проводя пальцами по моей скуле, едва ощутимо погладив губы и запустив руку в волосы. Я уже собиралась ответить что-нибудь грубое, как вампир шепнул: — И не надо притворяться злой. Не забудь, я знаю, что ты чувствуешь.
Тебе приятны мои прикосновения… — и уже громче, чтобы услышали все, Матвей произнес: — …Соня!
Засранец. Блин, мне даже и сказать-то нечего. Потому что вампир прав.
— Сто… девяносто девять… девяносто восемь…
Глеб сидел на диване, закрыв глаза ладонями, и считал от ста до одного, пока остальные прятались. Агния исчезла в стороне кухни, Степан ушел в комнату моих родителей, Эльвира, хихикая, забежала на балкон на втором этаже. Влад, подмигнув мне, зашел в комнату близнецов. Я поднялась на чердак, и Матвей почему-то следом за мной.
Вампир наблюдал за мной, пока я шарила руками по пыльным полкам, перебирая различные предметы.
— Ты что-то ищешь? — наконец спросил он.
— Ага.
— Если не секрет, что именно?
Я криво усмехнулась и пожала плечами:
— Откуда ж я знаю? Но это должно быть здесь, наверху.
Соня… Не бросай меня… Наверху… Она… Морковь и книга… Морковь и книга…
— «Это»?
Я открыла одну из коробок и стала в ней рыться. Обычные безделушки, хранящиеся на большинстве чердаков — елочные игрушки, гирлянды, детские вещи и прочий хлам.
— Где-то я слышала, что безумцы гораздо умнее обычных людей, — пробормотала я. — Надеюсь, бред тоже относится к разряду безумия.
— Соня, о чем ты говоришь? — не выдержал Матвей.
— Я иду искать — кто не спрятался, я не виноват! — громко воскликнул внизу Глеб.
У меня в голове вновь прозвучали слова Маши. Наверху — безусловно, на чердаке. Морковь — маловероятно. Книга — это уже зацепка.
Я прошлась по чердаку и глубоко вздохнула. Ничего нет. Может, я просто параноик? Мол, слишком много раз меня били по голове или что-то вроде этого.
— Как же тут пыльно, — проворчала я, вытирая ладони о джинсы. Ну да, я и чистоплотность — разные вещи.
— Не совсем, — задумчиво проговорил Матвей.
Я остановилась и глянула на него:
— Прости, что?
Вишневецкий не посмотрел на меня. Он указал пальцем на пол:
— Глянь, некоторое пространство протоптано, и явно не тобой.
Я внимательно пригляделась к полу. А ведь правда, было такое чистое пространство от двери и как раз до того места, где я стояла. Словно ходили тут часто.
— Ты гений, — пробормотала я и отступила. Послышалось хмыканье Матвея. Сев на корточки, я провела рукой по полу. Одна дощечка явно было не прибита гвоздем. Как можно тише вытащив её, я засунула руку в щель и ощутила поверхность, похожую на кожу.
— Тут даже паутины нет, — заметила я и достала эту вещь.
Это была старинная книга, обернутая черной кожей. На ней не было ни надписей, ни рисунков, и я бездумно открыла её. Я забыла обо всем на свете.
***
Василиск встал прямо передо мной, я чувствовала его омерзительное дыхание на своем лице. Затем тычок в щеку, ощущение, как будто клюнул петух. Несмотря на очевидно петушиный клюв, по челюсти влажным следом прошелся длинный раздвоенный язык, очевидно, змеиный.
***
Я в это время забилась в самый дальний угол склепа и спрятала лицо за всклокоченными грязными волосами. Стыдно, страшно, больно. Сквозь темные пряди видела, как медленно подступают ко мне они. Спасители… наверное.
***
Я зарычала и, оказавшись рядом с Агнией, схватила ту за шею, тем самым поднимая голову. Судя по выражению её лица, она увидела саму смерть. Телефон её давно упал на асфальт.
— Не смей отводить глаза! — прошипела я, сжимая рукой оказавшуюся такой хрупкой шейку. Пульс бился соблазнительно быстро. Агния испуганно взглянула на меня. — Будь готова, сестра. Я пришла, и я выполню свое обещание. Считай, твой мир уже уничтожен.
Все боги мира мне в свидетели, злость и обида обострили жажду, и впиться внезапно вытянувшимися клыками в шею родственницы оказалось упоительно сладко. Девушка не сопротивлялась, нет. Её руки безвольно повисли, а с губ сорвался всхлип и… слабое «Прости».
***
— Из-за преступной связи с демоном ты будешь приговорена тайно, — начал Бобровский, прикоснувшись острым кончиком к коже, под которой билось сердце. — София Стрельцова, за… сокрытие демона от закона и прочие преступления ты приговариваешься к смертной казни.
Острие чуть надавило, и я зажмурилась, пряча слезы. Оказалось, я не хотела умирать. Забавно, потому что еще час назад готова была жизнь отдать в этой борьбе.
Боль пронзила грудь, и капелька крови сбежала вниз… В голове мелькнула мысль о самом дорогом мне человеке и…