Я ухмыльнулась разбитыми губами. Боль из-за этого движения стоила позеленевшего от злости лица Галины.
— Я бы с удовольствием убила тебя, вредная моя внучка, — процедила старуха, сжимая кулаки. — Но рано утром приезжает твой будущий муженек.
— Я бы с удовольствием убила тебя, вредная моя бабушка, — язвительно парировала я. — Но сначала мне надо убить моего будущего муженька.
Волков вздохнул и терпеливо произнес:
— Не хочу прерывать семейную ссору, но мне пора. Галина Михайловна, до свидания. Соня… желаю удачи в зачатии.
Старуха едва заметила его уход. Она подошла ко мне и, скрестив руки на груди, холодно заметила:
— Из-за тебя я перенесла ритуал призыва демонической магии на завтрашнюю ночь.
— А что, днем это сделать нельзя? — поинтересовалась я.
— Только ночью.
— Ну ничего, потерпишь еще день.
Галина вернулась в спальню, но перед этим довольно произнесла:
— О, совсем забыла. Маша уже мертвец. Ей ничего не поможет, даже если я тотчас кинусь поить её самыми чудодейственными исцеляющими отварами.
На этой ноте она хлопнула дверьми. Я осталась в одиночестве смотреть в потолок. По лицу текли непрерывные слезы.
Я не смогла уберечь Машу от пророчества. Агния была права. Она умрет в ближайшие сутки из-за меня. Из-за моей глупости, моей медлительности. Из груди вырвался всхлип, и вместе с этим всхлипом внутри всколыхнулась магия. Мой дар очнулся и потягивался, словно ленивый кот после сна. Огонь был готов к бою.
Но еще слишком рано. Святая вода не могла перестать действовать так быстро… Или могла?
Я едва не вскрикнула от торжества, догадавшись, почему пирокинез так быстро вернулся. Это Антон. Он изрезал меня моими же кинжалами, выпустив немалое количество крови. Вместе с этой кровью вышла и большая часть святой воды, и теперь дар вновь подвластен мне.
Прилив сил был недолгим. Я поняла, что все еще полужива, и не то что из дома выбраться не смогу, но и с дивана встать не в силах.
Но если я подожгу дом и сама останусь в нем, то вряд ли выживу. Я убью себя вместе с Галиной… и Машей. На миг разум воспротивился этой идее, но потом вспомнились слова Антона.
Неужели я действительно слишком горда, чтобы убить себя?
Да, это так. Но сейчас я не просто накладываю на себя руки. Вместе со мной умрет и Галина, и шанс на рождение демона «нового поколения». Я пожертвую собой, но спасу мир.
Ха, какая глупая фраза.
— Но верная, — вслух пробормотала я.
Решение принято. Через мгновение загорелся ковер, затем мой диван, но боли я не чувствовала. Я не чувствовала вообще ничего. Использование магии в таком слабом состоянии забирало все мои силы.
Огонь охватил все стены за считанные секунды. Он пел свою ужасную песнь, треща мебелью и посылая искры. Почему-то сейчас этот треск огня успокаивал. Я закрыла глаза, понимая, насколько устала от борьбы. Сознание медленно затуманивалось.
Я резко открыла глаза и пошевелилась, причиняя себе новую боль. Но она отрезвила меня. Нельзя засыпать, пока цель — последняя цель моей жизни — не исполнена.
Галина не сразу поняла, что случилось. Теперь раздавались её крики, переросшие в пронзительные вопли. То был крик демона, а не колдуньи.
Она боролась. Она пыталась не допустить к себе огонь, пыталась убежать из дома. Об этом мне поведала моя магия. Магия демонов. Она искренне пыталась мне угодить, словно извиняясь за свое происхождение, — передавала все, что происходило с Галиной. Но я не хотела мучений свой прабабки, я хотела её смерти. Первое мгновение казалось, что магия не понимает меня — ведь убийство просто так, без страданий и мучений, слишком милосердно для демонов. Но хозяйкой этой магии все еще оставалась я, и огонь неохотно, но быстро закончил дело.
Это было самое трудное мое убийство. В тот момент, когда затихли вопли Галины, в моей душе тоже что-то погибло. Какая-то важная часть, делающая меня человеком.
Вот теперь я позволила небытию унести мое сознание прочь, и дикий, неистовый, демонский огонь, пожирающий фамильный дом нашей семьи, словно тонкий лист бумаги, никто больше не контролировал.
Возможно, папа вновь отстроит здесь дом. И будут в нем три призрака — я, Галина и Маша…
Это была последняя моя мысль.
Мерное противное пиканье вырвало меня из лап притягательного Морфея. Это не медленное и спокойное пробуждение, как в выходной день, когда не надо никуда торопиться. Можно сравнить с резким оглушительным звуком будильника, напугавшим меня и заставившим подскочить на кровати.
— Тише, тише… — Чьи-то заботливые руки настойчиво вернули меня в лежачее положение.
Глаза заболели от яркого солнечного света. Я зажмурилась и через некоторое время снова подняла веки, на этот раз медленно.
Пиканье зазвучало чаще.
— Вы в безопасности, дорогуша. Незачем напрягать сердечко.
Ах, вот оно что. Это пищал кардиомонитор, подключенный ко мне.
— Выключите эту ерунду, — сипло проговорила я. — И закройте шторы.
Последняя просьба была немедленно исполнена. Теперь я могла спокойно разглядеть, где нахожусь.
Больничная палата. Причем одноместная. Дорого обставленная. Передо мной стоял высокий шатен лет тридцати в белом халате и терпеливо ждал, когда я осмотрю обстановку. На его губах играла профессиональная улыбка врача.
— Я Петр Юрьевич, ваш лечащий врач, — представился мужчина. — Вы помните, кто вы?
Хотя и ощущалась слабость во всем теле, но я сумела сделать саркастичное выражение лица:
— Я прекрасно помню, кто я. Вы лучше скажите, где я.
— В частной клинике, — ответил мужчина. — Вы без сознания уже пять дней. Удивительно, что сейчас очнулись.
Слабыми пальцами я отлепила противные присоски от груди и натянула повыше простынь.
— А можно мне какую-нибудь одежду? А то как-то неудобно вести светскую беседу, когда раздета.
Петр Юрьевич мотнул головой и вежливо сказал:
— Потерпите немного. Раз вы пришли в сознание, то хотелось бы как можно быстрее испробовать на вас одну теорию.
Как-то странно этот врач говорит. Что-то скрывает. Впрочем, мне по барабану.
— Давайте только быстрее, — устало произнесла я. Несмотря на то, что я только проснулась, все равно хотелось спать.
Петр Юрьевич вышел из палаты, и через минуту вновь появился. Следом за ним — мама и…
— Маша, — выдохнула я.
Едва увидев эти сияющие зеленые глаза, я сразу все вспомнила. Дом, пожар, Антона… Галину.
Румяная кожа, радостная улыбка и энергичность говорили о том, что Маша совершенно здорова. Но как же так? Я ведь похоронила и её, и себя под пепелищем.
Сестра осторожно присела на кровать и улыбнулась еще шире. Мама встала у изножья кровати, она смеялась и плакала одновременно, прижимая руки к груди. Её любящий взгляд не отрывался от меня ни на секунду, словно женщина не верила в то, что я действительно жива.
Петр Юрьевич остался стоять. Немного взволнованно поправив халат, он произнес:
— Мария получила бесценный дар для колдуньи. Он важен и может пригодиться прямо сейчас.
— Да погодите вы! — воскликнула Маша. Она взглянула на мое лицо и участливо спросила: — Как ты?
Я попыталась припомнить, какие травмы получила в ту кошмарную ночь. Сломанные ребра, голень и правая ключица, глубокие порезы от кинжалов, ушибы по всему телу. Но сейчас я была достаточно здорова, сломанных костей не было, разве что сильная слабость, и осознание это пришло только что.
— Почему я жива? Почему мы живы?
Мама всхлипнула, но ответила Маша:
— Если кратко, то нас вовремя спасли.
Девушка взмахнула рукой, пресекая мои вопросы. Она ответила лишь на один, самый главный:
— Я выжила, потому что во время пожара я получила свой дар. Я исцелила себя.
Я выдохнула, не веря собственным ушам. Способность исцелять себя других очень редкий и ценный дар. Он появляется раз в поколение на весь мир.