— Осуждаешь меня, хлопчик? — не дождавшись ответа, продолжил: — Агний был мне другом. Почти братом. Но когда отвечаешь не только за свою жизнь, приходится проявлять жестокость к виновным, иначе дурная зараза своеволия и безответственности на других перекинется. Кормщик допустил пьянку, драку, погубил корабль, людей и товары. Не мог я его простить, чтобы впредь и другим неповадно было. Не в последний поход лодьи водил. Запомни, часто, чтобы чужие боялись, приходится бить своих.
Завершая свой придуманный рассказ, Колояр поманил меня и сказал:
— Вот, великий царь, этот мальчик. Сейчас покажет то, что умеет делать каждый в их землях. Летает, правда, плохо. Но это потому, что маленький еще, — легонько подтолкнув меня в спину, приказал: — Яви государю, что можешь, Кощей!
Карачун смотрел на моё выступление как ребёнок. Он хлопал в ладоши, ахал, подбегал, чтобы видеть получше, толкал Колояра локтем, а потом сказал:
— Подари! Подари мне этого мальчонку, кормщик!
— Он уже твой, великий царь, — поклонившись, ответил тот.
Так я поселился в дворце. Поначалу жил на правах то ли шута, то ли ручной зверушки. Никто не обижал, но и всерьёз за человека не считали. Очень мне хотелось учиться, и стал я прятаться в классе, где царевичи занимались. Слушал, запоминал, оставшись один щепочкой на песке писал буквы и решал примеры. Однажды учитель задачу сложную дал отрокам, а они не могли сообразить, как её решить. Тот, рассердившись, ушел, заперев класс, и предупредил, что не выпустит до тех пор, пока не разберутся с решением. Боеслав и Драговит хоть и были царевичами, но обучали их в строгости. Могли и розгами пожаловать за леность. Долго они пыхтели и сопели над тетрадками, жаловаться друг другу стали на голод, жажду и потребности в уборную сбегать. Пожалел братьев, вылез из схорона и объяснил, как решить правильно. Да вот назад спрятаться не успел. Поймал меня наставник и за ухо к царю отвел — подумал, что баловства ради в класс пробрался. Карачун был мудрым царём. Старался даже в мелочах быть справедливым. Разобрался и на этот раз. Поспрашивал, что выучить успел, остался доволен ответами и приказал, чтобы учили меня с царевичами на равных. Думал, что сыновья захотят обогнать в премудрости учёной мальчишку безродного. Но те только потешались надо мной:
— Обезьянку любым штукам научить можно — ума это ей не прибавит. Мы царского роду — наша мудрость по крови передалась.
Так и жили…
Рассказ был прерван торопливо вошедшим человеком. Видно было, что не слуга зашёл, а имеющий на то право приближённый. Поклонился с достоинством, доложил:
— Новости, государь!
Меня разрывало как Буриданова осла. Хотелось услышать продолжение кощеевой истории, но и новости узнать не терпелось. Хорошо, что не я принимала решение в этот раз.
— Слушаю тебя, Деян.
— Сыскали тех двоих, допросили, только не признаются они, что клещей на Заречье наслали.
— А в чем покаялись? — встряла в разговор, томимая любопытством.
Дождавшись кивка от царя, приспешник ответил:
— В том, что под медведя князя подвели. Сговорились с егерем и конюхом и устроили нечаянный случай.
— Тоже мне новость! — фыркнула я. — Это сразу понятно было, что не сам Акамир в лапы к зверю упал. Но вот хвостом чую, что причастны они к нашествию насекомых.
Последнюю фразу сказала себе под нос, но Кощей услышал.
— Каким хвостом, Агунюшка? — тихо-тихо, ласково-ласково спросил он.