Кто бы ни готовил и ни накрывал на стол в этом замке, никакой прислуги Фиби так и не заметила. Не сам же герцог… то есть, даже если бы актер, играющий герцога – вряд ли все это было делом рук одного человека. Правда, блюда выглядели странно и непривычно, рассматривать их было гораздо интереснее, чем обедать этим по-настоящему, да и не особенно-то Фабиана чувствовала голод, так что предпочла только из вежливости попробовать несколько наименее непонятных. Вряд ли Тристольф обратил на это внимание, он и сам был гораздо более увлечен разговором. Словно и впрямь восемьсот лет провел без собеседника – а ведь сам заявил, что время в «настоящем» замке не проходит. Время не проходит, а день, тем не менее, клонится к вечеру вполне своим чередом! Слушать его было интересно, уж поинтереснее Вилли, но, втянутая в разговор, девушка сама того не замечая, успела рассказать не только о семье, подругах и – тут, даже если приходилось к слову, стоило быть более уклончивой – о неудачных своих увлечениях и разочарованиях. Слишком все это охотно вплеталось в историю самого герцога, прошлые влюбленности которого оканчивались заметно более болезненными разочарованиями: от первой его любви, отменившей помолвку невесты в те времена, когда он еще был только вторым или третьим наследником за отцом и братьями, и до многочисленных браков с разными женщинами, каждая из которых непременно оказывалась вовсе не той, что он ожидал, быстро теряла интерес к мужу, как бы он ни старался удержать ее чувства знаками внимания и роскошными подарками, а некоторые из супруг и вовсе со временем сходили с ума. Фиби, по крайней мере, не пыталась связать с кем-то всю жизнь прежде, чем понимала, как ошиблась в очередной раз. В довершение всего, не ей одной случайно прыгнула на язык цитата из сказки о «Синей бороде», пусть сказки во времена жизни герцога еще и не было, но судачили о нелюдимом Тристольфе все равно многие. Несомненная ложь – легко было понять, как искренне до самого конца он был привязан к каждой из возлюбленных и какую боль причиняла ему каждая потеря – должна была ранить его еще больнее.
Да и кто посмеет обвинить в погоне за приданным, когда четверо из его жен происходили из весьма небогатых семей, а трое и вовсе не были дворянками!
- Раз за разом я надеялся, что могу сделать кого-то счастливой, что могу подарить все, о чем только можно мечтать. Защиту и богатство, любые вещи и драгоценности, любые яства… но рано или поздно начинал слушать одни только упреки, что им в очередной раз чего-то в жизни не хватает!
- Вероятно, во времена, когда мужчины так трепетно берегли женщин, это воспринималось как должное и совершенно не ценилось! Сейчас мы только и слышим, что все должны знать и уметь сами, какую бы жизнь ни планировали. Хотя избалованных особ в любое время хватает… Вы, вероятно, были чересчур щедры, вот и приучали воспринимать любые блага, как должное.
- Я любил каждую из них. Любил больше жизни, готов был все сокровища мира подарить в обмен на одну улыбку – разве получилось бы скрывать это? Фабиана… ничто в мире не происходит просто так. Раз именно Вы смогли войти в настоящий замок, преодолев порог между сном и явью, должно быть, сама судьба привела Вас сюда. Вы сказали, что остались бы здесь, если могли, что мой замок – самое прекрасное, что видели в жизни… Так что мешает действительно остаться? По тому, как Вы описали свою жизнь, не похоже, чтобы Вы были счастливы там… позвольте мне попытаться подарить Вам это счастье!
- Э-э…
Не отводя пристального взгляда, Тристольф снял с мизинца золотой перстень и положил на стол перед Фиби, чуть отодвинув тарелку.
- Я думал… не раз с тех пор, как истек траур по милой Бьянке – я то и дело думал о том, какой должна была бы быть девушка, согласившаяся бы разделить со мной этот мир. И вдруг, когда я в очередной раз пытаюсь себе то представить, вижу на пороге своего замка красавицу, какой не видывал высший свет былых времен. Признайтесь, разве Вы не думали, прежде чем войти сюда, о чем-то… особенном для Вас?
- Д-думала, – косясь на перстень, не стала спорить Фиби. – все это и впрямь выглядит так, словно все мои мечты вдруг смогут сбыться, как во сне. Но Вы едва меня знаете! И мне шестнадцать… то есть, во времени, из которого я пришла, шестнадцать – это совсем еще немного, я не думала о том, чтобы так… сразу…
- Внешние времена не имеют здесь значение. И, если Вы согласитесь разделить со мной этот мир моей мечты, сделать его нашей общей мечтой - то и сама станете неподвластна никакому времени.
Почему она вдруг стала воспринимать все это так, словно бы это было всерьез, на самом деле? Вот так и втягиваешься в странную игру…
- Я была бы счастлива остаться с Вами в таком прекрасном замке, герцог. Но – ведь я не могу просто взять и исчезнуть для всего остального мира! Мои друзья наверняка меня уже хватились, а родители, может быть, едва замечают, что я существую, но если я заявлю, что хочу уйти, чтобы выйти за человека, живущего почти в тысячелетнем прошлом – меня просто сочтут сумасшедшей.
- Внешний мир сам создаст нужную историю для Вашего «исчезновения». Ведь все настоящее находится только здесь, а история вовне изменчива, непостоянна и найдет, как обогнуть то или иное препятствие. Потому и меня там вообразили умершим. Не пугайтесь, прошу Вас, здесь никто не причинит Вам вреда. Я прошу о вашей… твоей благосклонности, как о величайшей чести для меня… Не все ли равно, что скажут твои родители, сокровище мое? Ты сама недавно говорила, что мечтала бы порвать с обременяющей тебя семьей, если бы тебе только было, куда деться от них – а разве здесь тебя не ждет все, что ты только могла пожелать?
Встав и обойдя стол, Тристольф и девушку мягко вынудил подняться с места, придерживая ладонями.
- И, умоляю, если и впрямь ты мечтала о том, что я могу подарить тебе, не заставляй меня больше слышать ни о каких “друзьях”! Я стану тебе другом, а значит, и ты – только моя подруга! Зачем нам нужен кто-то еще? Чем скорее ты забудешь обо всем, что было в твоем прошлом, тем проще будет начать новую жизнь – навечно…
Отчего-то Фиби, совершенно спокойно недавно воспринявшая факт, что ее собеседник вроде как должен быть уже столетия быть мертв, при этих его словах впервые ощутила пробежавший по коже холодок.
Золотой перстень матово переливался на столе, словно подмигивая камнем.
Комментарий к
Приезжал султан богатый,
Предлагал быть двадцать пятой
Его женой…
Он что, больной?(С)
========== Часть 8 ==========
Земляне бы не хватились пропавшей девушке гораздо дольше, наверное, до назначенного времени общего сбора, а то и пока не настала бы уже пора уезжать обратно – если бы воплотившаяся Леа, продолжавшая при этом видеть других ангелов, не заметила Селестино и не спросила на этот счет у Анны-Лизы. Но ни и без того известная информация о том, что Фиби ушла к автобусу за вещами, ни не особенно активная помощь землян в поисках ничего, в принципе, и не изменили. Поначалу даже Риммон, хотя и должен был, как и Селестино, почувствовать неладное, предположил, что их подопечная, должно быть, просто решила прогуляться по замку – ну, или, рассердившись на подруг и Мирко – специально куда-то спрятаться. Даже с возможностью проходить сквозь стены поиск по замку занял примерно четверть часа и был, хоть и не сказать, что вовсе безрезультатным, но завершился не слишком-то оптимистически. Фабиана нашлась – без сознания девушка лежала на приземистом диванчике в комнате, похожей на гостиную. Само по себе помещение выглядело вполне обыкновенным, но и тут обнаружилось одно «но» – ни одного прохода из той части замка, по которой водили туристов, в коридор, ведущий в эту комнату не оказалось и Леанора, не зная, как привлечь внимание землян, не выдав при этом сверхъестественного вмешательства, еще минут десять металась вдоль стены, за которой коридор и обрывался тупиком, должно быть, замурованный много лет назад! Но не могла же подопечная Селестино пройти сквозь стену, как защищенный экранированием Вечный! Всеобщий пристальный осмотр помог-таки обнаружить и даже активировать скрытый механизм, со скрежетом и подняв облако пыли, но все-таки открывший проход, куда следом за Леа тут же устремились любопытствующие земляне, получившие возможность «случайно» обнаружить пропавшую. Всего этого Селестино не видел лично – он держался рядом с Фабианой, надеясь привести ее в чувство, однако девушка при кажущемся отсутствии каких-либо болезней или повреждений, никак не приходила в себя.