Впоследствии этот день неоднократно обсуждался. Говорили Софии, что она должна была пересилить себя и пригласить Мали лично. Позвонить и пригласить. Да, Мали обозвала ее сумасшедшей, но именно это и должно было зажечь в мыслях Софии красный свет, потому что никогда раньше Мали так не поступала. И Юцер не должен был идти в гости один, а пойдя, не должен был задерживаться. Он должен был разглядеть остатки карт в печи и понять, что с Мали происходит нечто необычное. И эта обожженная рука… С чего вдруг человек станет топить печь в июне? Правда, Мали всегда была мерзлячкой, иногда она топила печь и летом в холодные дни, но все-таки на это следовало обратить внимание. А Любовь не должна была оставлять мать одну. Именно потому, что со дня смерти Ведьмы отношения между ними были натянутые. Она уже большая девочка и должна была понять, что мать тяжело переживает то, что между ними произошло… А Гец, кстати, должен был быть внимательнее ко всему, что он видел и слышал. Он все-таки психиатр. Он должен был понять, что с Мали что-то происходит. Он обязан был почувствовать это и предупредить остальных.
Но в тот день ничего не произошло. Ровным счетом ничего. Мали с Юцером попили чай. Потом Мали приготовила для Любови ужин и оставила его на столе под салфеткой, как раньше делала Ведьма. А потом они пошли спать. Мали взяла таблетку от головной боли, но это часто случалось с ней и раньше. Кроме того, болела обожженная рука. И они заснули. А утром Мали проснулась как ни в чем не бывало и даже пела.
Следующая неделя прошла спокойно. Мали позвонила Софии и извинилась перед ней. Они встретились и посидели в кафе. Мали заказала эклер, и София спросила, как можно есть пирожные в таких количествах и не толстеть.
А Мали сказала, что ее организм работает, как крематорий. Сжигает все дотла. На это тоже надо было обратить внимание, и жаль, что София не рассказала об этом разговоре Гецу. Нет, она рассказала. Гец не увидел тогда ничего предосудительного в этой фразе и не видел теперь. Мали любила парадоксальные высказывания.
Вспоминали, как Мали обрадовалась, когда Юцер предложил поехать в Крым. А Любовь стала капризничать. Она не хотела отдыхать с родителями, ей захотелось поехать в Юрмалу к Натали.
— Ты не поедешь туда! — крикнула Мали.
— Еще как поеду! — вскинулась Любовь.
— Почему бы ей не поехать? — удивился Юцер. И опять-таки, этот спор долго обсуждался. Любовь не должна была спорить с матерью. Юцер видел, что решение Любови ехать в Юрмалу вывело Мали из себя совершенно необычайным образом. Она никогда не позволяла себе кричать таким диким голосом. С этим надо было что-то делать. Но что? Что?
Поездку в Крым отменили. Мали решила ехать отдыхать на озера. Ей хотелось поплавать, погрести, побродить по лесам. Это желание казалось нормальным, в нем не было ничего подозрительного. Оно и было нормальным. С этим все соглашались. Ненормальной была спешка. Мали решила ехать немедленно. А Юцер остался на несколько дней в городе, чтобы уладить кое-какие дела.
Вдруг в пятницу… да, в пятницу после полудня… именно в пятницу после полудня… ему показалось, что солнце потухло. Подул сильный ветер. Деревья дрожали. Воздух посерел, и небо стало темнеть. Дождя не было, и погода не казалась предгрозовой. Что-то случилось. Так Юцер почувствовал. Ему захотелось срочно увидеть Мали. Никогда раньше у него не возникало такого сильного, просто непреодолимого желания ее видеть.
Но София в тот же день загорала на балконе и не ощутила никаких изменений в атмосфере. Было жарко, даже душно, и Адинка обливала Софию водой. Да, Адинка была дома, потому что она готовилась к экзамену, и поссорилась со своим Левой, и, кроме того, она была тогда на седьмом месяце беременности.
А Юцер настаивал на том, что с погодой творилось нечто ужасное. Ведь не зря он зашел к замминистра и сказал ему, что хочет немедленно поехать к жене на дачу. Разумеется, была пятница, и он должен был все равно ехать в этот день… нет, он собирался приехать в субботу и даже успел сообщить об этом Мали… но вдруг поездка стала срочной, и замминистра был слегка удивлен, но препятствовать внезапному отъезду не стал. Он даже предложил свою машину с шофером.
Что-то испугало Юцера. Он продолжал настаивать, что дело в погоде, но София была уверена в том, что у Юцера появилось предчувствие. Ведь он поехал прямо с работы, даже не пошел домой за вещами. Зашел в универмаг и купил там две чешские рубашки, трусы и плавки ужасного лилового цвета. Он уже стоял возле кассы, когда его вдруг позвала продавщица из отдела парфюмерии. Он подошел к ней, и она сказала тихонько: «Поступила „Шанель № 5“».