— В общем, там написано, как поступать, чтобы детей не было, и что делать, когда они все же получаются. Но как знать, когда они получаются?
— А ты спроси у Жанны, — предложила Таня, — она знает. А за совет, как от них избавляться, она тебе что хошь отдаст.
Жанна была Таниной старшей сестрой. Нет нужды напоминать, что Таня была той самой девочкой из плохого дома, от дружбы с которой Любовь пытались оградить всего несколько лет назад.
Таня выросла рассудительной и разумной. Она пыталась спасти Любовь от неприятностей, которые та постоянно на себя вызывала с небрежной заносчивостью. Если Любовь и слушалась кого-нибудь, то только ее. Но и Татьяне далеко не всегда удавалось урезонить строптивую подругу.
— Да оставь ты эту ерунду, — махнула рукой Таня. — Успеешь переспать со своим Чоком. Ты лучше скажи, что мы будем делать с Шуркой Егоровым? Может, заявим на него в милицию? Я с мамкой советовалась. Она говорит: «Один стук в милицию, и этот ублюдок окажется за решеткой. Его надо убрать, он за себя не отвечает».
— Тогда меня убьют его дружки, — мрачно сказала Любовь. — Я из-за этого и хочу избавиться от девственности. А забеременею, тем лучше. Тогда он отстанет. А так все спрашивает: «Ты ведь у нас еще целка?». И хмылится. Его это… как тебе сказать… заводит, что ли. Пересплю с Чоком, мне разрешат выйти за него замуж. Твоей Жанке разрешили. А ей было шестнадцать. И мне скоро шестнадцать.
— Не дай тебе Бог, как Жанке. Школу не закончила, а детей уже двое. И мужик вечно пьяный, и денег нет, и жизнь чернее ночи и вонючее отхожего места.
— Школу я кончу, и пить Чок не будет. Главное — отвязаться от Шурика. Понимаешь?
Они посидели друг против дружки, мрачно нахохлившись, потом разошлись.
Тем же вечером Любовь отправилась гулять с Чоком в парк.
— София решила меня извести, — сказала Любовь.
— Не выдумывай, — поморщился Чок.
— Правда, правда. Она сказала, что я сорняк, который надо выполоть.
— Кому она это сказала?
— Кажется, Адинке. А Адинка побежала к Гецу. А Гец — к папе.
— А ты опять подслушивала.
— Ну и что? Зато я знаю, что меня отсылают с Юцером в Палангу, а тебя увозят в Крым. Это чтобы София не побежала в школу и не затеяла скандал. За драку на пляже.
— Забудь. Я с ней поговорю. Она может устроить скандал, но она не злая. За меня и за Адинку может убить, это правда, но против нас никогда не пойдет.
— Она радовалась, когда мама уплыла.
— Неправда. Я сам видел, как она рыдала. Кричала что-то про Юцера. Будто он виноват.
— Теперь она привязалась к Юцеру. А папа говорит, что все произошло после того, как мама побывала у Софии.
— Кто их разберет? Что-то они не поделили, бриллиант какой-то. Я никуда с ними не поеду. Поеду с тобой в Палангу.
— Тогда София точно выставит меня из школы. Ты должен поехать с ними. Только сначала… Чок, давай сделаем это, а потом я забеременею, и мы поженимся.
— Ты сошла с ума. Тебе же нет шестнадцати! А жениться можно в восемнадцать.
— Жанке разрешили.
— Так то Жанка! Прекрати! Прекрати я говорю! Прекрати!
Любовь раздевалась на маленькой лужайке между двумя елями, за которыми садилось солнце. Маленький сверкающий лифчик переливался в малиновых лучах, словно рокайльная виньетка. Он повис на тяжелой еловой лапе, и Чок не мог отвести от него глаза. Вернее будет сказать, что он не решался перевести их на хохочущую Любовь. Краем глаза он видел ее пылающее плечо и золотые волоски на протянутой к нему руке. Земля дрожала под его ногами, он весь трясся, словно прикоснулся к оголенному проводу. Тело не слушалось, оно взрывалось изнутри.
— Прекрати! — крикнул Чок.
Он не кричал, он рычал, выл, лаял, сотрясался от рыка, воя и лая. А Любовь смеялась. Она смеялась так, что ему хотелось ее убить.
— Ты просто боишься, потому что никогда не делал это, — сказала Любовь, отсмеявшись. — Мне сказали, что нужно просто попробовать, и все произойдет само собой. Нужно прижаться друг к другу, закрыть глаза, и все случится само. Не бойся! Иди ко мне.
— Уйди! Уйди! Я тебя ненавижу, — крикнул Чок и побежал куда глаза глядят.
Ели хлестали его по лицу, по раскрытым глазам и по щекам, а он хотел еще, еще, еще! Когда он, пошатываясь, вышел на тропинку, Любовь ждала его на скамейке, одетая и совершенно спокойная.
— Глупый ты, — сказала она. — А теперь этого не будет между нами никогда. С другими будет, а с тобой нет.
— Не смей! — прошипел Чок.
— А это уже не твое дело, — холодно ответила Любовь. — Проводи меня домой и езжай в Крым. Лучшей езжай, если желаешь мне добра. И постарайся убедить Софию, что между нами все кончено навсегда. Этим ты окажешь мне большую услугу. Можно сказать, спасешь.