Однако не нужно спешить, сказал он про себя. Он вернется сюда потом. Впереди целый день.
Следующая ферма располагалась далеко в поле, и, чтобы не демонстрировать свой фургон раньше времени, мистер Боггис оставил его на дороге и прошел пешком около шестисот ярдов по проселку к заднему двору фермы. Объект, как заметил он, приближаясь, был гораздо меньше предыдущего, и Боггис не возлагал на него особых надежд. Строения были грязны, а служебные постройки явно нуждались в ремонте.
В углу двора тесной группой стояли трое мужчин. Один держал на поводке двух черных гончих псов. Когда мужчины увидели, что к ним направляется мистер Боггис в черном костюме с воротничком священника, они умолкли, неожиданно напряглись и как бы оцепенели; их лица подозрительно повернулись в его сторону.
Старший был коренастым мужчиной с широким лягушачьим ртом и маленькими бегающими глазками; его звали Рамминс — хотя мистер Боггис этого и не знал, — хозяин фермы.
Высокого юношу рядом с ним (у него, похоже, был поврежден глаз) звали Берт. Он был сыном Рамминса.
Низкого роста человек с плоским лицом, узким сморщенным лбом и непомерно широкими плечами — по имени Клод — зашел к Рамминсу в надежде получить у него кусок свежего мяса от свиньи, которую закололи накануне. Клод знал о смерти свиньи — визг разнесся по полям — и знал также, что официального разрешения на убой у Рамминса не было.
— Здравствуйте, — сказал мистер Боггис. — Не правда ли, славный денек?
Никто из троих не пошевелился. В ту минуту они думали только об одном: наверное, этот священник не из местных и подослан, чтобы сообщить о том, что выведает, властям.
— Какие красивые собаки, — сказал мистер Боггис. — Сам я, должен признаться, никогда не охотился с собаками, но, глядя на них, сразу видно — порода отличная.
Ответное молчание не прерывалось, и мистер Боггис быстро перевел взгляд с Рамминса на Берта, потом на Клода, потом опять на Рамминса и заметил, что у всех, судя по тому, как они кривили рот и морщили нос, было одно и то же характерное выражение на лице — нечто среднее между презрительной усмешкой и вызовом.
— Могу я узнать, не вы ли хозяин? — бесстрашно спросил Боггис, обращаясь к Рамминсу.
— Что вам угодно?
— Прошу простить, что беспокою вас, особенно в воскресенье.
Мистер Боггис протянул свою карточку. Рамминс взял ее и поднес близко к лицу. Двое других не двигались, однако скосили глаза, пытаясь что-то разглядеть.
— А что вам, собственно, нужно? — спросил Рамминс.
Второй раз за утро мистер Боггис подробно объяснил цели и идеалы Общества сохранения редкой мебели.
— Нет у нас никакой мебели, — сказал ему Рамминс, выслушав объяснение. — Напрасно теряете время.
— Одну минутку, сэр, — сказал Боггис, подняв палец. — Последним, кто мне это говорил, был старый фермер из Сассекса, а когда он впустил меня в дом, знаете, что я обнаружил? Грязный на вид старый стул в углу на кухне, и оказалось, что стоит он четыреста фунтов! Я научил его, как продать стул, и на эти деньги он купил себе новый трактор.
— Да будет вам! — сказал Клод. — Не бывает стульев, которые стоят четыреста фунтов.
— Простите, — с достоинством произнес мистер Боггис, — но в Англии много стульев, которые стоят вдвое больше. И знаете, где они? Стоят себе на фермах и в простых домах по всей стране, а хозяева используют их вместо лестниц — встают на них в подбитых гвоздями башмаках, чтобы достать банку джема с верхней полки или повесить картину. Я правду вам говорю, друзья мои.
Рамминс беспокойно переступил с ноги на ногу.
— Вы хотите сказать, что все, что вам нужно, это войти в дом, встать посреди комнаты и оглядеться?
— Именно, — ответил мистер Боггис. Он начал догадываться, что их тревожит. — Я вовсе не собираюсь заглядывать в ваши шкафы или в кладовку. Просто хочу взглянуть на мебель, и, если случайно увижу какие-нибудь сокровища, смогу написать о них в журнале, который издает наше общество.
— Знаете, что я думаю? — спросил Рамминс, устремив на него плутоватый взгляд. — Думаю, вы тут затем, чтобы самому что-нибудь купить. Стали бы вы иначе этим делом заниматься.
— Боже упаси! Да у меня и денег-то нет! Конечно, если бы я увидел что-нибудь такое, что бы мне понравилось и было бы по средствам, я мог бы войти в искушение… Но, увы, такое редко случается.
— Что ж, — сказал Рамминс, — думаю, большого вреда не будет, если вы заглянете в дом, раз уж вам только это и нужно.