Он заехал. И поблагодарил, запив шампанским еще одну «чемпионскую» таблетку. Вполне понятно, что домой он попал не в семь, а в начале одиннадцатого. С цветами, шампанским и громко стучащим от полноты жизни счастливым сердцем. Весь мир лежал у его ног! Окна гостиной были освещены. Полин ждет меня, как же я соскучился! Ему казалось, что никогда в жизни он не любил жену так сильно, как в эти минуты.
— Полин! Я пришел! — закричал он, переступая порог. — Это я! Слышишь, я!
— Добрый вечер, мсье Сарди, — сказала мадам Сифиз из гостиной. Она стояла на коленях и губкой замывала какую-то длинную темную полосу на ковре. Из ведра вздымалась белоснежная пена.
— Мадам Сифиз? Что это? Что вы делаете? Где Полин?
— Успокойтесь, мсье. Сядьте. — Она тяжело поднялась с колен, а Мишель машинально опустился в кресло. Стук сердца гулко отдавался в висках. — Мы ждали вас из Марселя только завтра, мсье.
— Где моя жена? Где мой сын? Что вы здесь делаете?
— Селестен в своей комнате. Мадам Сарди вызвала меня, потому что он боялся оставаться один. И нужно было убрать…
— Один? Почему один? Где моя жена? Что вы от меня скрываете?
— У вашей жены случился выкидыш, и ее увезла «скорая». Я пытаюсь убрать кровь с ковра. — Она показала на темную полосу.
— Кровь?
Стук сердца вдруг превратился в чугунные щупальца, яростно стиснувшие его голову и весь организм.
— У нее внезапно открылось кровотечение. Селестен боится крови.
— Кровь… — Щупальца сжимали все сильнее. Сердце рвалось наружу, чтобы убежать от нестерпимой, горящей боли. — Выкидыш? — Мишель застонал, чувствуя, как вместе с болью накатывается темнота, а в темноте кадрами полузабытого фильма вспыхивают картинки: Полин пьет большими глотками вино и рассказывает про Эдит. Та в темноте впивается зубами в его ладонь. Кукушонок мямлит: «Простите, мсье Сарди, я не знал». Арлет кричит: «Пожалуйста, не надо!» — и опрокидывается на спину…
— Полин была беременна? Почему она мне ничего не сказала? — разрывая темноту, крикнул Мишель. Но темнота наваливалась тяжелой, сверхъестественной болью, она была заодно с этими чугунными щупальцами, с этим огнем, раздирающим его голову и кишки…
— Гипертонический криз, мсье, — сказал врач «скорой». — Вы еще очень молоды, мсье, вам нужно поберечь себя. Надеюсь, у вас хорошая страховка, мсье? Я бы советовал полежать в стационаре, пройти обследование. Кстати, вы не принимаете транквилизаторы? Передозировка чревата очень серьезными последствиями.
Он лежал в палате и старался заставить себя не вспоминать вчерашние испуганные глаза Селестена: «Папочка! А как же я? Вы оба меня бросаете!». Мокрые, страдающие глаза с длинными ресницами. Глаза Полин… Ужасно! Ужасно! Ужасно! И все из-за этой гадины Эдит! Это она вторглась в их семью, соблазняла, изводила Мишеля, подкинула своего очкастого кукушонка, из-за которого ему пришлось бежать из дома! Это все она! Из-за нее у них с Полин опять не родится девочка… Надо бы как-то утешить жену, но ведь у нее тоже, наверное, отобрали в больнице мобильный. Но почему она ему не сказала, что беременна? Почему? А вдруг? Нет, лучше не думать об этом. Но все-таки вдруг у нее кто-то есть? И она была беременна не от него?
— Почему ты мне не сказала? — сразу же спросил он, едва Полин появилась в его палате. В тот же день, ближе к вечеру. Бледная и еще более спокойная, чем обычно.
— Я сама не знала. Думала — так, задержка. У меня бывает и по две, и по три недели. Ты же знаешь. Как ты сам?
— Ты сбежала из больницы?
Она пожала плечами.
— Все обошлось. Не было большой нужды оставаться. Ты как себя чувствуешь?
— Паршиво, если честно.
Они помолчали.
— Если ты собрался перебраться «в Марсель», так и скажи. Я пойму и постараюсь объяснить Селестену.
— Не надо, Полин. Пожалуйста… Пожалей меня! Это было наваждение, вернее, вернее… — Мишель поманил ее пальцем, она наклонила к нему голову. Он почувствовал ободряющий аромат ее волос и прошептал: — Это был наркотик.
— Наркотик? Ты?..
— Ну, не совсем наркотик. Какой-то транквилизатор для спортсменов. Я больше никогда в жизни! Честное слово! Пожалуйста! — И с надеждой сжал ее непривычно холодные пальцы. — Давай поговорим о чем-нибудь другом.
— Ладно. — Полин сочувственно улыбнулась и кашлянула.
Она всегда так тихонько кашляла, как будто освобождала дыхание, прежде чем поцеловать его. Этот интимный звук был для Мишеля очень многообещающ и приятен. Конечно, глупо думать о чем-то таком сейчас, но все равно, это значит, что Полин с ним и он по-прежнему ее муж и любимый.