Недели не прошло — а Парамон уже всю азбуку и слоги отлично изучил.
Знаменитое и всем известное предложение из букваря “мама мыла раму” он сходу написал без ошибок.
Потом он писал под собственную диктовку: “Сова Матвеевна потерялась”, “Шарик и Маркиза поют песни!”, “Актриса — это коровка бабы Дуни”, и много еще чего другого...
— Пиши: “Птицы — друзья человека”, — диктовала Варвара.
Но Парамон часто писал совсем не так, как ему диктуют, а так, как ему казалось интересным и правильным.
— Разве друзья только птицы? — думал он и писал: ”Звёзды, и птицы, и цветы — большие друзья людей”.
И Варвара не сердилась, что он своевольничает, а думала, что, наверное, он прав, ему виднее.
Почти каждый раз на уроках присутствовал и Алеша. Баба Дуня этому радовалась, так как Алёша не очень хорошо учился по русскому языку и позаниматься ему было не вредно, а сама баба Дуня не умела ему помочь, совсем другое дело — отличница Варвара.
Алеша часто делал ошибки в трудных словах: не знал, то ли “а” надо писать, то ли “о” в слове “молоко” или “соловей”.
А Парамон уже так много знал, что мог исправлять его ошибки, перечеркивая тростинкой неправильную букву и сверху надписывая нужную...
Алеша и огорчался, и надеялся, что когда-нибудь он перещеголяет Парамона, вот только успеет ли: уже уезжать скоро!
Парамон твердо обещал, что он с ним будет на следующее лето изучать трудные слова в русском языке, а пока сам будет стараться изо всех сил, чтоб потом ему свои знания передать.
И старался.
— Ни одной ошибки не сделал, необычайно способный он! — каждый день восхищалась Варвара, сообщая об успехах Парамона братьям. — А читает как! И с выражением! Только по-своему, конечно, по-птичьи! А я по-птичьи пока не понимаю! — огорчалась она.
— А как же вы объясняетесь? — удивлялись Димон и Тихон.
Сами они отлично Парамона понимали, когда в футбол играли или на деревья влезали: тут ведь слов не требовалось, язык жестов их вполне устраивал!
— Он мне по-русски пишет. На песочке, или на листках бумаги из тетрадки, что я ему подарила... Понятно так пишет, даже красиво!.. — не переставала она удивляться.
Сереженька серьезно огорчался, что Варвара так с Парамоном подружилась: она вполне может стать преградой на их пути, не захочет похищать Парамона.
Сереженька давно ни с кем, кроме бабы Клани, не разговаривал на эту тему. И младшие “архаровцы” уже и подзабыли, что они хотели взять Парамона в плен, а потом продать его за большие деньги...
Им было интересно жить тут, дружить с Шариком и Шоколадкой, а особенно с Парамоном... Интересно было бегать, прыгать, купаться, строить шалаши...
А уж пожар — это было такое совместное приключение, о котором долго помнится, а рассказов в школе сколько будет...
А вечерами им так было интересно слушать были старика-кузнеца и сказки бабы Дуни. У бабы Дуни сказки часто были очень страшные, но такие интересные!..
Коварный план как-то растворился, рассеялся, перестал занимать их и вспоминаться.
Никто из них не хотел изучать язык птиц и зверей, им и без этого дел хватало, они вообще насчет учебы особого прилежания не выказывали...
Одна Варвара была отличница, и всякие языки ей нравились, она и попросила научить ее этому удивительному языку, на котором разговаривал Парамон и всё живое на земле... Пусть даже не разговаривать, но хотя бы понимать его!..
И Парамон старался научить Варвару языку птиц и зверей, но у нее это пока плоховато получалось.
Она не могла понять самого главного, что говорил ей Парамон:
— Ты стань мною — и будешь меня понимать! — убеждал он ее. — Или стань ежиком — и его будешь понимать. Станешь Шариком — и все его мысли твоими станут, откроются тебе!
— Как это я могу стать тобою? — недоумевала Варвара. — И как это я могу стать ежиком? Или Шариком?
Это, действительно, трудно было понять. Она еще ничего не знала об искусстве перевоплощения, а Парамон не мог ей толком объяснить этого.
И не мог ничего путного рассказать он и о сочувственном внимании, и о взаимной симпатии, которая даже без слов помогает понять другого, ну, и о других, не менее сложных вещах...
Он решил посоветоваться с дедом, как об этих непростых предметах проще и понятнее сообщить Варваре.
Но сейчас этого спрашивать было нельзя: старик-кузнец не должен был пока ничего знать об их “Школе у лесного ручья”.
Парамон хотел, чтоб до поры до времени это оставалось великой тайной. Он собирался деда совершенно неожиданно удивить, сходу прочитав ему что-нибудь из “Травника” или написав ему какое-нибудь интересное письмо-загадку.