Старик-кузнец над ручьем Шоколадку чистил, купал, гриву и хвост ей расчесывал, а она тихонько ржала, благодарила за любовь и ласку...
— Савелий! — с огорода послышалось.
Старик-кузнец повернулся и увидел бабу Кланю, а за нею внуков — “архаровцев”.
— Чего тебе? — неласково спросил.
Баба Кланя смущенно (что на нее совсем было непохоже) подошла поближе. А внуки подталкивали ее еще ближе, и она подвигалась и подвигалась, пока совсем рядом с кузнецом не оказалась.
— Ну, чего тебе? — спросил кузнец чуть поприветливее.
— Дак, Савелий Яковлевич, прощения пришли мы просить, не обессудь, прости нас, дураков!
— Ты, бабушка, за нас не говори, — сказала Варвара. — Мы Парамона в клетку не заманивали! Это ты и Сереженька...
Баба Кланя покорно головой покивала:
— Прости, Савелий... Вот я тебе подарочек приготовила, — и баба Кланя из-под фартука большой полевой бинокль вытащила, кузнецу протянула. — Прими, пожалуйста!
Парамон на голоса из баньки вышел.
— Ой, батюшка, и ты прости, — увидела и поклонилась ему баба Кланя.
Парамон удивился, как ласково и уважительно вдруг она стала обращаться к нему — “батюшка”.
А баба Кланя опять к кузнецу повернулась
— Яйца курицу научили, — махнула она рукой на Димона, Тихона и Варвару. — Все мозги мне пропилили, всё о твоем Парамоне мне объясняли да о любви ко всему живому... А Варвара грозилась все тарелки побить, если мы не испросим прощения...
Сереженька к старику-кузнецу из-за спины бабы Клани выдвинулся:
— И я больше не буду, — буркнул.
— Это хорошо, что не будешь, — кузнец искоса на него посмотрел. — На первый раз забудем, что было, и зла держать не станем, мы с Парамоном отходчивые... Надеюсь, вы не из-за побитых тарелок извиняетесь? Вот и Парамон с недоверием на вас смотрит...
— Нет, что ты, батюшка! — обернулась к Парамону баба Кланя. — Мы от всей души! Худой мир — лучше доброй ссоры. В ссорах да во вздорах и пути не бывает! Где мир — там и Бог! — опять к кузнецу обернулась. — Савелий Яковлевич, прими наш подарок, сделай милость!
— Да что ты, Кланя! Береги бинокль, он же Степанова память. А потом кому-то из внуков подаришь, чтоб знали: это от их деда — фронтовика и разведчика... А мы с тобой и так помиримся, — и он за руку ее взял.
А младшие внуки все хором закричали:
— Мирись, мирись и больше не дерись!
Провожали “архаровцев” на станцию вечером.
Варвара Парамону много открыток приготовила, адрес свой написала на каждой:
— Не ленись, Парамон, нет-нет и черкни весточку, как вы тут живете!
— А ты, Варвара, на то лето приезжай! И братья пускай приезжают — веселее будет! — пожал ей руку Парамон.
— Ты мне теперь тоже как брат! — с чувством сказала Варвара.
Старик-кузнец Шоколадку запряг, баба Дуня грибков сушеных на гостинец принесла, баба Кланя пирогов на дорогу напекла...
И все поместились удобно на тележку, и поехали к поезду на Москву.
Уже в вагон садились, как Парамон Варваре с поклоном сказал:
— Спасибо за науку, ты очень старалась!
— И тебе, Парамон, спасибо, ты меня тоже многому научил, — как взрослая, Варвара поблагодарила его. — Пиши!
Все “архаровцы” с бабой Кланей перецеловались, Парамону руку каждый пожал, старику-кузнецу каждый “до свидания” сказал...
Гудок раздался, медленно-медленно колеса завертелись, поезд тронулся — и всё... Проводили.
Баба Кланя носом похлюпала. Назад в деревню поехали.
Кузнец старался бабу Кланю повеселить, прибаутками, которых знал множество, всю дорогу сыпал:
А Парамон сидел рядом с дедом и то к нему прислушивался, то с Луной неслышно для всех разговаривал, а как домой приехали — к баньке кинулся...
— Здравствуй, Ниночка! — еще раз поздоровался. — Давай полетаем?!
— Давай, — согласилась она и спросила: — А что нужно для полёта?
Каждый раз она так его спрашивала, а Парамон всегда отвечал одинаково, как пароль:
— О! Для полёта нужны хороший ветер и особое состояние души!
Луна засмеялась, протянула ему луч — и он схватился за него и полетел.
Опять Земля крутым боком поворачивалась. Опять река мерцала серебряным светом.
Далеко внизу поезд колесами простучал. Светились окна в деревнях. И медленно проплывали поля и леса...
Даже в лунном свете ясно видно было, что они уже желто-красно-золотые...
— Смотри-ка, как все кругом разукрасилось, словно какой-то праздник наступил! — удивился Парамон.