— Ага! — ответил Павлуша.
Тут послышался испуганный зов: ”Павлуша! Павлик!”
Малыш выбрался из-под ёлки и побежал на зов, потом оглянулся:
— Я еще приду!
Но он больше не появился.
Парамон сидел под ёлкой и раздумывал: “Интересно, будет ли он понимать язык птиц и зверей, когда подрастет? Или забудет?”
Среди дня парк наполнили молодые люди с папками, книжками, тетрадками, которые они называли конспектами... Они пили пиво, воду, ели пирожки и мороженное. Смеялись, курили, болтали... А некоторые даже целовались!
И хоть они были такие разные, все равно казались очень похожими.
Ближе к вечеру скамейки на аллее заняли пожилые люди. Они, не торопясь, разговаривали, некоторые читали газеты или играли в шахматы, а большинство ничего не делали, просто сидели и смотрели на проходящих.
“Как странно, — подумал Парамон, — а старик-кузнец никогда не сидит праздно, говорит, что это вредно. И баба Дуня — не сидит. И даже баба Кланя...”
И Парамону почему-то очень жаль стало этих стариков, но чем бы им заняться, он не мог придумать.
Парамон уже давно готов был двинуться в путь, но следовало дождаться безопасной темноты. Он уже обдумал, как ночью, не задерживаясь, без остановок и передышек, промчится через город и снова попадет в родную стихию полей и лесов...
Стало темнеть, и в парк начала собираться совсем другая публика — шумные молодцы и такие же шумные девушки. Они хохотали, на полную громкость включали музыку, танцевали на аллее, в темных уголках вспыхивали ссоры и драки и тогда звучали какие-то слова, которые Парамон почему-то не понимал...
Они и не собирались расходиться, хоть было уже совсем темно.
Наоборот, их прибывало... А кто-то почему-то искал место, где поспать — и чуть под елку, где Парамон спрятался, не залез, но, к счастью, споткнулся, упал рядом и тут же захрапел.
От него чем-то гадким пахло со страшной силой!..
Парамон решил не ждать, когда парк обезлюдит, он выбрался из-под ёлки, пару раз подпрыгнул, чтоб размяться и понесся вон из города...
“Вот где можно дышать полной грудью!” — подумал Парамон, наконец, очутившись в степи.
Он присел на взгорочек отдохнуть, потому что шагал очень долго, а потом еще прицепился к бамперу какого-то автомобиля и мчался на своем колесе по шоссе, а когда поджатые ноги затекли от неудобного положения, отцепился от машины и снова побежал.
За несколько часов он проделал порядочное расстояние и радовался, что до моря было все ближе и ближе.
Хотелось есть, но с поисками еды вполне можно подождать до утра. Спасибо Павлику за мороженое, оно не только было вкусным, но еще и питательным!
Не успел он устроиться на ночлег, как вдалеке что-то сверкнуло и грохнуло. Похоже было на грозу.
Парамон решил поискать укрытие от дождя. Это было непросто — ночь была темная, без звезд и без Луны, тяжелые облака плотно затянули небо. Он побежал вперед, надеясь наткнуться на какой-нибудь кустик.
И вдруг, почти рядом, в дыму и пламени что-то взорвалось, комья земли тяжело обрушились на Парамона. Он замер, придавленный ими, потом кое-как выкарабкался, отряхнулся, сделал несколько неуверенных шагов — и свалился в воронку... Она еще пахла порохом!
Тут же ему вспомнились фронтовые рассказы старика-кузнеца. Неужели он попал на войну? А, может, это учения?!
Ответить было некому — ни человека, ни звезд, ни Луны... До него донеслось откуда-то слово “полигон”, но что оно значило, Парамон не очень понимал.
Он остался лежать в воронке: вспомнил, как старик говорил, что снаряды дважды в одно и то же место не падают, и, значит, тут — почти безопасно. И все равно было страшно!
Парамон вжимался в землю и закрывал рукой свое большое ухо, чтоб там, внутри ничего не лопнуло...
И он еще больше зауважал и полюбил своего деда, который умел побеждать страх на войне.
Канонада продолжалась, снаряды противно взвывали и рвались рядом, но Парамон, попривыкнув, иногда даже бесстрашно голову высовывал, осматривая местность при вспышках...
А чуть затихло, он тут же решил: “Надо уносить ноги!”
И побежал!
Ох, как он мчался! Его, верно, даже ветер не смог бы догнать!..
Здесь стеной стояли подсолнухи. От горизонта до горизонта. Они, конечно, уже почти потеряли свою красоту. Вот-вот их должны были убирать.
Парамон нашел в этих высоких зарослях и стол и дом. Можно было и передохнуть.
У бойкого воробья он спросил:
— А до моря еще далеко?
— Не знаю, я не путешественник! И чего вам на месте не сидится? Летят, бегут, торопятся!.. — и, выругавшись, улетел.
Трясогузки пробегали рядом. Парамон и их спросил о море.