— Правда твоя, Савелий Яковлевич, — загрустила отчего-то баба Дуня.
Только Парамон хотел про черненькие значки в книге спросить, как вдруг у крыльца кто-то громко и весело залаял.
— О! Шарик явился! — обрадовался старик. — Где-то три дня гонял, я уж думал — пропал, а он объявился!
Парамон перебрался на подоконник, в окно выглянул: посреди одуванчиковой поляны стоял и вилял хвостом мохнатый рыжий зверь, и, кажется, он даже улыбался.
— Это Шарик? — спросил Парамон с опаской.
— Шарик. Да ты не бойся, — успокоил его старик-кузнец. — Он добрый, он тебя, если что, защищать будет.
— Ну, я пойду, — сказала баба Дуня. — Вечером я вам еще молочка принесу. А бабы Клани вы опасайтесь! Не показывайся ей, Парамоша, — она погладила его по спине двумя пальцами и ушла.
Парамон в знак прощанья руку высоко поднял: “Привет! Привет!”
— Давай с Шариком знакомиться, — предложил кузнец, аккуратно заворачивая в полотенце большую книгу в старинном кожаном переплёте.
Вот и спрятались и одуванчики, и зверобой, и ромашки, и все-все другие травы и цветы... И черненькие значки, на муравьев похожие, спрятались.
Но когда-нибудь, Парамон решил, он про них все расспросит и узнает, зачем они людям.
Они вышли на крыльцо. Шарик остолбенел и хвост поджал.
— Он что, меня испугался? — с восторгом спросил Парамон.
— Ай, Шарик, как не стыдно, — укорил его старик. — Не бойся Парамона, вы друзьями должны стать!
Шарик лёг на одуванчики и пополз к старику. А Парамон услышал, как он полз и бормотал:
— Да как же его не бояться?! Вон ухо какое большое висит. И рожки торчат на голове. Вдруг он ими бодается? А колесо? Ну, никогда такого не видел! Что это, он руку ко мне протягивает?! — и Шарик зарычал на всякий случай.
Парамон руку отдёрнул, за ногу кузнеца спрятался.
— Э нет, так дело не пойдет! — кузнец сел на ступеньку, на одно колено посадил Парамона, на другое колено привлёк Шарика — одна голова только и поместилась — и сказал:
— Ну, поговорите, заключите договор о дружбе и ненападении, а я пока на солнышке погреюсь.
— Ты кто? — спросил Шарик.
— Я — Парамон.
— Ты злой или добрый?
— Вообще-то добрый, но становлюсь злым, когда на меня нападают, — честно ответил Парамон, вспомнив, как он от стаи птиц отбивался.
— Я не буду на тебя нападать: кто с моим хозяином дружит — тот и мой друг, — завилял хвостом Шарик.
Парамон руку ему протянул. Шарик не мог пожать ее, поэтому лизнул вместо рукопожатия.
— Вот и хорошо, — сказал старик-кузнец. — И всегда дружите! А теперь пошли, Парамон, — я тебе твой дом покажу.
Через одуванчиковую золотую красоту они прошли вниз к ручью.
Старик, оказывается, решил: пусть Парамон его старую баньку занимает — и отдельно будет жить, и в очень близком соседстве.
Глаза боятся, а руки делают
Банька стояла на краю огорода, почти скрытая кустами цветущей бузины, рядом с нею журчал ручей, растекавшийся неподалёку чистым озерком.
Понравилась снаружи банька Парамону, но когда внутрь вошли — ахнул: пыль, паутина, печка потрескалась, чёрная, полок сломан, а окошко маленькое, грязное, совсем света не пропускает...
— Не унывай, Парамон, — подбодрил его кузнец. — Мы здесь такую красоту наведем! Руки-то у нас есть!..
Откуда-то старик ведро и тряпки принес:
— Давай, Парамон, первым делом паутину победим!
— Давай! — соглашался Парамон.
И стало чуть-чуть чище.
— Давай, Парамон, окошко вымоем!
— Давай, дед!
Оконце стало таким прозрачным, что солнце заглядывало в него с превеликим удовольствием.
— Давай, Парамоша, пол мыть!
— Давай, дед!
Не ленив был Парамон. Шарик только диву давался, как Парамон по баньке носился на колесе, воду из кружки во все уголки, и на каждую досточку лил, а потом песок с бережка таскал и по полу рассыпал, а старик песком изо всех сил грязь оттирал.
Пол, вымытый с песком, стал желтый-желтый.
Всё умел старик: полок чинить, щели латать, доски прибивать, печку белить,,,
Он развел огонь в побеленной печке, а Парамону сказал:
— Пусть просохнет, мы её потом разрисуем. Ты что хочешь, чтоб я нарисовал?
— Луну, и звезды, и цветы...
Старик еще раз печку побелил и рассказывал:
— Я всегда рисовать любил, сызмалу ещё... Как-то мать побелила печку, а я её разрисовал углём. Мать меня полотенцем, полотенцем по мягкому месту! Я кричу: ”Это же лебедь!” А она мне: ”Я тебе покажу, как грязь разводить!” Так и не поняли мы друг друга, — засмеялся кузнец.
— А дальше что было?