— Уже поздно. Надо бы ложиться отдыхать, только ни в какую другую палатку я отсюда не пойду. Тем более что у вас все равно одна кровать свободна, вот я ее и займу. А вообще, если ты не против, то я хочу лечь с тобой! Ты как смотришь на это предложение? — обратилась она ко мне.
Она обняла меня и припала к моим губам. Пахнуло сигаретным дымом, запахом дорогого парфюма, женщиной. По моему телу разлилась теплая волна возбуждения и желания. Однако ситуация была непростой, и с этим нужно было считаться, тем более в моем положении. Уклонившись от прямого ответа и ее ласк, я вернулся в палатку.
— Что нам делать в этой ситуации, я даже и не знаю, — удивленно и в то же время растерянно произнес майор Пархомюк, когда я рассказал ему о заявлении нашей гостьи. — Все-таки она — жена майора, тем более мы служили с ним в одной дивизии и я его хорошо знаю. Как-то даже и неудобно, с одной стороны, это будет подло по отношению к ее мужу, с другой — она же сама этого хочет.
Решили предложить ей свободную койку и постараться не связываться с ней. В палатке трое изголодавшихся без ласки мужчин и одна, жаждующая ее, молодая, любвеобильная, выпившая женщина. Ситуация очень неординарная и достаточно щекотливая. Офицеры тушевались, не зная, как вести себя. Сходили на улицу в надежде, что Нина в это время разденется и ляжет в кровать. Когда вернулись в палатку, увидели, что она по-прежнему сидит за столом и спать не собирается.
«Что же делать?» — мучительно думал каждый из нас. Инициативу в руки взяла она сама. Ничуть не смущаясь нас, а возможно, желая острых ощущений и готовя нас к это, му, она стала раздеваться. Ее красивое импортное белье, обнаженное молодое тело вводили нас в какой-то ступор. Мы стыдливо отводили в сторону глаза, делая вид, что не замечаем этого. Не вытерпел начальник штаба и погасил в палатке свет. Но женщина снова включила его. Кто-то зажмурил глаза, кто-то натянул на себя простыню.
— Ну что, я с тобой? — ничуть не стесняясь, спросила гостья и, откинув одеяло, легла рядом со мною.
— Нет, из уважения к комбату, сначала с ним.
Женщина юркнула под одеяло комбата. Минут пятнадцать оттуда слышались сдержанный шепот, скрип, пыхтение. Потом разочарованный смешок женщины и — как удар по щеке:
— С тобой все ясно!
Она встала и перешла к начальнику штаба, потом снова ко мне. Все повторялось, как на первой кровати. Она включила свет в палатке, не боясь, что ее могут увидеть через открытые окна, и удивленно спросила, обращаясь к нам:
— Вы что, все больные или я вам не нравлюсь?
— Иди сюда! — позвал комбат Нину.
Снова скрип, возня и разочарование. Потом вторая, третья койка, и снова тот же результат.
— Мужчины, я понимаю, что вы давно без женщин, отвыкли, но не до такой же степени. Скажите, как вас расшевелить? Я же согласна на все! Я желаю сделать вам праздник души и тела, только подскажите мне как? Я уже и сама хочу вас всех!
Она начала медленно танцевать. Полумрак делал ее танец загадочным и неповторимым. Это было красивее, чем в любом фильме. Она сжимала ладонями свои груди, гладила себя между ног, принимала различные возбуждающие позы, поочередно подходила к каждому из нас, гладила руками, целовала, делала все, на что только была способна, но вскоре поняла бесполезность своей затеи.
— Ну, если вы сами не хотите или не можете, найдите мне кого-нибудь другого, только настоящего мужика, не такого, как вы. Или у вас в батальоне их нет? — с издевкой обратилась она к комбату. Ее глаза возбужденно блестели, щеки разрумянились.
— Иди сюда, я тебя сейчас оприходую за милую душу! — Начальник штаба снова попытался удовлетворить женщину, а когда из этой затеи снова ничего не получилось, полез в тумбочку за пистолетом. Он достал его, передернул затвор. Я навалился на него, забирая готовое к применению оружие. Подошел комбат, еле-еле вдвоем мы справились с капитаном Дейкиным, успокоили его и убрали в сторону ствол.
— Ну, вы и дураки! При чем здесь я, если у вас не стоит и ничего не получается? — обиженно сказала женщина и легла на свободную кровать. — Если кто-то вдруг надумает и захочет, приходите, буду ждать. Я на все согласна!
Никто к ней так и не пришел. Утром офицеры проснулись, но молча лежали в своих постелях. Я встал, оделся, подошел к гостье. Она тоже не спала.
— Собирайся, поедем к самолету, а то опоздаем.
Она встала, молча оделась, и мы поехали с ней на аэродром. Разговор не клеился. На прощанье Нина произнесла: