В ахейском эпосе также существовала такая типическая часть, присутствие которой обнаруживается не только упомянутыми выше лингвистическими и филологическими данными, восходящими к XIII—XII вв. до н. э., но и реалиями, относящимися к еще более отдаленному прошлому. Многие предметы, упоминаемые в эпосе, бытовали в ахейском обществе лишь в XVI—XV вв. до н. э., позднее они уже вышли из употребления. Выяснение этой типической части возможно лишь при помощи вещественных источников, к которым филологи обращаются пока еще редко.
Правда, английский исследователь X. Лоример предприняла изучение бытовых и военных древностей гомеровских поэм, с тем чтобы доказать составление эпоса в VIII—VII вв. Но ее выводы продиктованы полным непониманием огромной культурной традиции Греции додорийского времени.[28] Поэтому новые археологические данные полностью доказывают несостоятельность основных положений названного автора.
Необходимо хотя бы кратко перечислить случаи бесспорного сохранения ахейских реалий в обеих поэмах.[29] Назовем прежде всего золотой кубок № 412 из могилы IV гробничного круга А в Микенах, который первоначально не имел украшений — и лишь позднее был украшен двумя фигурками птиц, — видимо, потому, что позднее появилась мода на орнаментированные подобным образом кубки.[30] Могила IV датируется временем около 1570—1550 гг. до н. э., так что распространение подобной посуды следует отнести к середине XVI в. Согласно Илиаде, схожий кубок привезен Нестаром из дома;[31] очевидно, в представлениях ахеян XVI—XV вв. такой кубок являлся обязательным атрибутом царского быта. Так как подобных кубков, в более позднее время в Элладе не встречено, то данный отрывок поэмы должен быть отнесен к числу частей эпоса, возникших в XVI—XV вв. до н. э. Следует заметить, что данный вывод не является чем-то новым: начиная Шлиманом и кончая Лоример[32] все исследователи признают сходство кубка Нестора с микенским кубком № 412.
Весьма важны следы типической части эпоса ахейского времени в описании оружия, которое является самым необходимым атрибутом героев.
Таков прежде всего большой щит, закрывавший воина с головы до ног и называвшийся сакос — σάκος. Уже Рейхель успешно сопоставил описания большого щита в эпосе с изображениями щитов на микенском клинке № 394 и на других памятниках ахейской культуры, что позволило прийти к блестящему выводу об идентичности больших щитов в эпосе и у микеян.[33] Мнение Вейхеля остается непоколебимым и в настоящее время, хотя Лоример и пытается, иногда даже достаточно убедительно, отнести некоторые упоминания о щите в поэмах не к большому, а к меньшему, круглому щиту, употреблявшемуся ахеянами в XIII—XII вв. до н. э.[34] Все же и Лоример вынуждена признать, что в эпосе сохранены указания на большой щит.
К сожалению, она не обратила внимания на рассказ в Одиссее, где ясно выражено отношение позднеахейской традиции к большим щитам, уже вышедшим из употребления.[35]
Данный отрывок можно рассматривать как прямое свидетельство того, что аэды XIII—XII вв. до н. э. считали сакос устаревшим видом вооружения, которым пользовалось поколение, предшествующее Троянской войне. Мнение традиции отражает реальную действительность — в конце XIV в. ахеяне отказались от большого щита и стали защищаться относительно небольшим круглым щитом.[36] Столь яркое совпадение позволяет рассматривать все эпизоды с упоминанием о большом щите как остатки древнеахейского былинного творчества, вошедшего в свод гомеровских поэм. По-видимому, деление эпоса на древне- и позднеахейский периоды вызовет сомнения, но введение его необходимо.
Подчеркнем еще одну интересную деталь: Ахилл, образ которого восходит к былинным героям дотроянского времени,[37] вооружен именно сакосом. Мотив изготовления оружия царю-герою божественным кузнецом сам по себе чрезвычайно архаичен, он мог возникнуть на тех этапах развития общества, когда утверждение превосходства царей над простым народом требовало привлечения божественной помощи. Нас, однако, особенно интересуют приемы работы Гефеста над щитом. Бог-ремесленник пользовался инкрустационной техникой, употребляя разные материалы.[38] Полная аналогия подобной работы встречена только в оружейных изделиях древнеахейского времени — в инкрустированном оружии и посуде Микен и Пилоса XVI—XV вв. до н. э. Позднее эта техника не применялась, в начале I тысячелетия до н. э. она отсутствовала полностью.[39] Не только технология орнаментации, но и стиль некоторых изображений на щите указывают на раннее время, например описание пахоты, жатвы, сада и в особенности стада волов, на которых нападают львы.[40] Последняя сцена[41] чрезвычайно близко перекликается с многочисленными изображениями львов, терзающих быков, на памятниках ахейской глиптики.
29
К сожалению, В. В. Казанский считает, что «дальнейшее изучение Гомера в плане археологии показало отсутствие в поэмах свидетельств о разновременных слоях... Микенских предметов, за исключением щита Аянта в рост человека и кубка Нестора, не оказывается...» (Б. В. Казанский,
30
Marmatos,
33
Reichel,
39
Впервые это высказано Пайном, отметившим, что в греческом архаическом искусстве нет подобной инкрустации металлами по металлу (Н. Payne,
40
Примечательно, что рассказ о перечисленных сценах сопровождается указаниями, из какого материала сделаны части рисунка, тогда как в описании предшествующих сцен нет таких пояснений.