Таким образом, и термин, обозначающий щит, и прием его орнаментации, и содержание некоторых представленных на сакосе сцен единогласно свидетельствуют о том, что описание щита Ахилла принадлежит к древнейшей части ахейского эпоса,[42] восходящей еще к XVI—XV вв. до н. э.
Такую же давность имеет шлем, покрытый пластинками из клыков дикого кабана, который критянин Мерион передал Одиссею перед вылазкой Лаэртида вместе с Диомедом в стан противника.[43] Бесспорная идентификация этого доспеха с изображениями ахейских шлемов XV—XIV вв. также является большим успехом Рейхеля.[44]
Архитектурные описания в обеих поэмах говорят о сохранении в них типических частей раннего времени. Впервые Майрс провел убедительный анализ данных эпоса о жилищах царей, сопоставив их с раскопанным в то время Тиринфским дворцом.[45] Последующие исследования ахейских дворцов показали, сколь достоверны архитектурные сведения создателей героических песен, точно воспроизведших жизнь в дворцах XIV—XIII вв. до н. э. Сложность этих зданий такова, что аэдам раннедорийского времени было бы трудно понять, как должны вести себя герои в ахейском дворце, и, конечно, если бы поэмы создавались столь поздно, то они содержали бы множество неточностей. Однако этого нет, описания дворцов в поэмах подлостью созвучны царским жилищам XIV—XIII вв. до н. э.
Можно многое сказать об отдельных деталях убранства ахейских дворцов, сохраненных эпосом, но гораздо более важно совпадение общего характера дворца гомеровского басилея и ахейских дворцов, уже полностью разрушенных в XI—VIII вв. до н. э.
Дворцовые древности в эпосе подтверждают, что ахейское былинное творчество не остановилось на повторении саг, созданных в XVI—XV вв., но в XIV—XIII вв. до н. э. обогатилось мощным потоком сказаний, связанных не только с военной деятельностью, но и с роскошным образом жизни царей-басилеев.
Аэды этого времени продолжали уделять большое внимание вооружению своих героев, и поэтому в поздних былинах появились новые военные реалии: круглый щит, который несли на руке, бронзовые панцирь и поножи. Все эти предметы теперь известны в боевом снаряжении ахеян.[46]
Таким образом, археологические источники красноречиво свидетельствуют, что нет разрыва между ахейским оборонительным и наступательным оружием и боевым снаряжением гомеровских героев. Все перечисленные в эпосе виды оружия имелись в обиходе ахеян в XIII в. до н. э. Теперь понятно, почему герои троянского похода сражались только бронзовым оружием: составители былин точно описывали современное им исключительно бронзовое снаряжение воинов. Возможность поставить возникновение троянского эпоса в надлежащую ему эпоху снимает рассуждения о каком-то «сентиментальном консерватизме» традиции.[47] Вместе с тем отпадают предположения и о сознательной архаизации, которую нужно было бы приписать творцам эпоса, если допускать возникновение троянских саг в XI—VIII вв. Видимо, аэды XI—VIII вв. пели стихотворные легенды о деяниях ахейских героев в том виде, в каком они получили их от своих предшественников. Поэтому они сохранили в эпосе описание ахейской паноплии, несмотря на то, что в эпоху господства железа бронзовое оружие должно было казаться устаревшим и неэффективным. Примечательно, что в изобразительной традиции начала I тысячелетия до н. э. порою можно заметить полное незнание ахейских реалий. Так, на коринфской пиксиде VII в. до н.э. работы мастера Хареса представлены бой Ахилла с Гектором, сидящих верхом на конях, и вереница других героев,[48] также верховых. Приведенный пример интересен полным отходом позднего художника от понимания гомеровских батальных сцен, в которых колесница занимала определенное место, причем «микенский» (т. е. ахейский) характер гомеровского описания колесницы выступает довольно сильно.[49]
42
Нельзя согласиться с Лоример, полагающей, что в указанном месте Илиады (XIX, 373-374) сравнение щита Ахилла с луной подразумевает то, что щит круглый (Lorimer,
48
В. Д. Блаватский,